Собрание сочинений в десяти томах. Том 1 - Юзеф Игнаций Крашевский

стены там послабее и не выдержат; подготовьтесь с той стороны.

— Христос охраняет малых сих! — воскликнул Чарнецкий. — Откуда такая преданность делу? Да не врешь ли ты, немчик мой милый?

— Завтра увидите и убедитесь.

Пан Петр покачал головой, а немец подошел к нему и показал пальцем на шведское становище.

— Видите, — сказал он, — как шведы греются у палаток, костры разложили поудобнее… нельзя ли, эдак, ударить на огонь из орудий, немножко их потревожить?

— Вот молодчина! — воскликнул пан Петр. — Вот будет музыка! Славное споем мы им "доброй ночи"! Айда советник!

И с юношеским пылом Чарнецкий взялся за пушки, стал направлять их вместе с немцем, и когда шведы меньше всего ожидали, выстрел со стен разогнал их от костров и нарушил отдых.

После первого же выстрела Кордецкий взбежал на стену.

— Что это, пан Чарнецкий?

— А ничего, преподобный отец, пустая забава. Шведы потешаются над нами, вот и надо было им показать, что с нами нельзя воевать по-детски. Где же это видно, чтобы неприятель в виду крепостных орудий разводил костры? Греются совсем по-домашнему, надо же было преподать им немножко «mores».[35] Пусть мерзнут, если покушаются на Матерь Божию.

— Но, пане Петр, ведь ночь, и нам также не мешало бы поотдохнуть.

— А вы разве отдыхаете? — спросил Чарнецкий. — Ведь нет, не так ли? Вот и мы, следуя примеру отца настоятеля, не ляжем в эту ночь. Дела у нас довольно.

— Какого дела?

— Да вот, Хальмер докладывает, что, по словам Вахлера, завтра будет обстрел с запада… надо укрепить западные стены.

— Если так, то, значит, вам нужны руки, следовательно, и меня забирайте, — охотно отозвался Кордецкий, — мне только бы не пропустить полунощное бдение, а во всем остальном я к вашим услугам.

— Ваше дело молиться и направлять нас; наша обязанность исполнять приказания, — возразил пан Петр, — будьте покойны, только дайте людей.

— Не помешает, если и я буду с вами, — сказал Кордецкий, — согрею вас словом, споем вместе благочестивую песнь…

— Ой, Боже сохрани! Не то шведы выследят нас, а это было бы лишнее… Молча! Ша! И каждый за дело!

— Ну, так помолимся молча…

— Да, часочек, Провидению Божию.

Так они разговаривали, а пушки не раз принимались греметь вдоль линии стен, пока замерзшие шведы не погасили огни у палаток и не сошли ниже в долину.

XVII

Как шведы сосредоточивают огонь на западной стене крепости, и как защитники ночью ее укрепляют

В шведском лагере истекший день был полон дива для Миллера, ежечасно все более проникавшегося убеждением, что какая-то сила, которую он называл чарами, помогает монахам. Его люди, хотя не смели говорить о том громко, твердо верили в ченстоховское колдовство. Поляки неустанно твердили им о святости, а те, не веря в наши святыни, приписывали Божье могущество дьяволу. Давно уже мысль эта засела в головах осаждающих, пригнетала их дух и заразила всех, включительно до вновь прибывших пушкарей и пехоты. Шведы укреплялись в своих ложных понятиях постоянными неудачами, выпадавшими на их долю, несмотря на все усилия и численное превосходство. Было что-то положительно необъяснимое в удачном отпоре со стороны малой крепости, с недостаточным гарнизоном, притом в борьбе с таким войском, орудиями и полководцем. Мортиры и кулеврины, целый день огромными ядрами громившие стены монастыря и укрепления, немного принесли им вреда, и Миллеру пришлось уже подсчитывать, на много ли дней такой пальбы хватит у него пороха.

Пришлось послать за ним в самый Краков. Кроме потерь в людях, в офицерском составе, храбро бросавшемся под стены для возбуждения отваги солдат, потерь, которые уже сами по себе кое-что значили, немалым ударом был взрыв воза с порохом, по обстоятельствам весьма драгоценным для шведов.

Военный совет, собравшийся в палатке Миллера, был настроен очень невесело: полковые командиры сидели хмурые, усталые, пристыженные, генерал цедил слово за словом. Явился и Вейхард, встал в уголке в сторонке, не очень-то склонный навлекать на себя гнев вождя. И совещание и работа подвигались с трудом. Как быть дальше? Штурмовать? Но надолго ли хватит пороху?.. Плохо скрывая внутреннее беспокойство под насмешливой улыбкой, Миллер сидел, покусывая усы. По временам он делал резкие движения, точно вспоминая что-то или разговаривал сам с собою. Он то ходил взад и вперед, то вновь устало опускался на скамью. Князь Хесский, флегматик, посматривал на него, забавляясь бросанием игорных костей из кубка, так как серьезная игра никому не шла на ум.

— Ну-с, господа, — сказал Миллер, — как же будет дальше?

— Либо не следовало начинать, либо, начав, надобно кончать, — заметил князь Хесский.

— Кончать! Кончать! Хорошо говорить, кончать! И я бы рад уж кончить, да и солдатам надоел холод, зима, а те бездельники монахи…

— Однако, согласитесь, — перебил князь Хесский, — что они дельно защищаются, любо-дорого смотреть!

— Пачкуны! Самохвалы! — воскликнул генерал. — Напрасно только пыжатся!

— Пане генерале! — вмешался Садовский. — Кое-что значит также фанатизм, как самих монахов, так и гарнизона: он удваивает силы. Трудно нам, холодным представителям рассудка, бороться с идейными защитниками.

— Ба! — сказал Миллер, перебивая его с насмешкой в голосе. — Ты забыл прибавить, что мы стоим лицом к лицу с несомненным волшебством. Солдаты наши глубоко уверовали в чары.

— Чары! — засмеялся Садовский. — Это то же, что я говорю, только под другим названием.

— А как же отнестись к их неустанным россказням о появляющихся в воздухе призраках, о каких-то видениях? К чему доискиваться иных причин: все наши неудачи не легче ли всего объясняются волшебством? Несколько тысяч отборного победоносного войска напрасно ведут уже несколько недель борьбу с двумястами бродяг и сволочи!

— Побойтесь Бога! — закричал Вейхард из своего угла. — Этого бы еще недоставало, чтобы и мы набивали себе головы лагерными побасенками! Что, собственно, во всем этом удивительного? Генерал был слишком снисходителен, слишком великодушен… Не хватало артиллерии… затягивались переговоры… за переговорами последовали нерешительные штурмы… Если бы ударить по ним как следует…

— А сегодняшний день не в счет?

— Мы плохо стреляли.

— Объяснение всегда найдется.

— Пане генерале, мы напали с севера и с юга, а оказывается, что наоборот, следовало сделать подступ с запада. Необходимо было направить все орудия на одну стену, и вместо того чтобы разрушать внутренние строения, до которых нам, собственно, нет дела, сосредоточить весь огонь на одной куртине.

— Прекрасный совет, граф, к сожалению, запоздалый.

— Напротив того, совсем в пору; Вахлер, наш монастырский соглядатай…

— Ваш личный соглядатай, — прибавил Миллер, возражая.

— Как хотите, так и считайте; он ручается, что западная стена и дня не выдержит неослабной канонады. Туда и надо устремиться. На то у нас в монастыре подкупленный