Властелины Doom. Как двое парней создали игровую индустрию и воспитали целое поколение геймеров - Дэвид Кушнер

Дела ухудшались. Сотрудники начали покидать компанию. Сделка с Eidos сорвалась прямо перед подписанием документов в немалой степени из-за задержек и хаоса, царящего под стеклянным потолком. Вечером 18 ноября Ромеро пригласили на ужин со Стиви Кейс и парой других сотрудников. Стиви оставалась верна Ромеро с того момента, как ее взяли в Ion Storm, и всегда утешала его в самые сложные времена. «Ходят слухи, – сказала она ему, – что вся команда, работающая над Daikatana, собирается завтра уйти». Ромеро ответил довольно резко: «Плевать я на них хотел, пусть катятся».

На следующий день Ромеро и Тома позвали в конференц-зал, где их уже ждала команда Daikatana. «Мы не можем продолжать работу в таких условиях, – сообщил Уилл Локонто. – Нам кажется, что игра никогда не будет закончена. Мы уходим и собираемся основать собственную компанию».

Ромеро прошелся мимо лабиринта из кубиков и сел за свой стол, где просидел до ночи. «Вот дерьмо! – думал он. – Зачем я нанял этих людей? Компания не должна так разрастаться. Слишком много людей, слишком большие расходы. Должны были быть только я, Том и небольшая команда единомышленников, объединенных общей целью. Все должно было быть как раньше. Когда мы были игроками. Просто игроками».

В сравнении с другими игроками в RebDoomer не было ничего уникального. Он обожал «стрелялки», особенно DOOM и Quake, не спал по ночам, играя в сети. Делал любительские модификации вроде хоккея и бокса и обменивался ими с друзьями{174}. «Здоров, DOOM’еры! Я REB, и сегодня я с новой суперской штукой для DOOM II! Она заняла у меня кучу времени, поэтому при использовании упоминайте меня как автора, черт возьми!»{175}

Но за пределами сети его жизнь была не столь радужной. Над ним насмехались в школе, и он чувствовал себя отверженным. Он начал вести дневник, содержание которого становилось все более агрессивным и исполненным жажды мести. В конце концов он установил в подвале видеокамеру, сел в кресло с бутылкой Jack Daniel’s в одной руке и обрезом в другой. Смотря прямо в объектив, он описал свой план: он собирался ворваться в школу и открыть слепой огонь. «Будет похоже на этот гребаный DOOM. Ха! Этот чертов дробовик прямиком из DOOM!»{176}

Утром 20 апреля 1999 года Эрик RebDoomer Харрис и его лучший друг Дилан Vodka Клиболд, вооружившись взрывными устройствами и дробовиками, устроили массовое убийство в школе «Колумбайн». Результатом стали пятнадцать трупов, включая самих стрелков. Это событие прогремело на всю страну. Родители, учителя, политики и дети пытались понять, почему это произошло. Они искали козла отпущения.

Двадцать первого апреля 1999 года, в 17:15, Стив Хислип – редактор новостного сайта игр Blue’s News – загрузил сообщение: «Несколько наших читателей заявили, что в телевизионных кадрах видели логотип DOOM на вещдоках, связанных со стрельбой»{177}. На поверхность всплыли книги DOOM, игры DOOM и общие мысли о DOOM. Проследить взаимосвязь было нетрудно.

В течение нескольких недель, последовавших за этим событием, DOOM превратилась в символ реального насилия, на которое игровая индустрия вдохновляет неокрепшие умы подрастающего поколения. Центр Симона Визенталя опубликовал информацию о том, что Харрис создал мод о собственной школе{178}. Газета Washington Post представила мир смертельных боев DOOM как «темное, опасное место»{179}. В Newsday заявили, что игра в DOOM способна «проделать огромную дыру в душе ребенка»{180}. Дэвид Гросмен, бывший военный, стал любимчиком СМИ, выразив однажды мнение, что игры можно назвать «симуляторами убийства»{181}. К дискуссии подключился даже президент Клинтон, цитируя Гросмена и заявляя, что «DOOM, в которую играли двое молодых людей, повинных в смерти школьников, склоняет детей к активной симуляции насилия»{182}.

Жестокие игры и близкая к ним культура – черная одежда, хеви-метал, фильмы с морем крови – снова оказались под прицелом. Мэр Денвера попросил отменить концерт Мэрилина Мэнсона{183} у себя в городе, так как это был любимый музыкант Харриса и Клиболда. В школах запретили тренчкоты[118]{184}. В Диснейленде убрали аркадные автоматы с жестокими играми{185}. Но никто так яростно не призывал к действию, как сенатор Джозеф Либерман, шесть лет назад проводивший первое расследование по факту жестокости в компьютерных играх.

Двадцать восьмого апреля он заявил о начале расследования{186}. «Я надеюсь, – сказал он, – что это убедит создателей игр не использовать огнестрельное оружие в виртуальных мирах, прекратить производство игр, фильмов и дисков, в которых пропагандируется насилие и которые учат детей, что убивать – это круто, например DOOM. Организаторы школьной стрельбы скопировали свой стиль и вооружение прямиком из этой игры».

Не имея никаких весомых аргументов, пресса и политики (многие из которых даже в глаза не видели подобные игры) были вынуждены делать собственные выводы. Эллен Гудмэн спросила: «Сколько из нас считают видеоигры обычным мальчишеским делом, не зная, что те же видеоигры используются в армии для снижения у бойцов чувствительности?»{187} Она, видимо, была не в курсе или просто не придавала значения тому, что видеоигры использовались в армии не для стимуляции желания убивать, а для сплочения боевых подразделений.