Шаг первый. Мастер иллюзий - Антон Демченко

– Это здорово! – просиял Борхард и словно скинул лет десять. Понятно. Если бы я уперся рогом или начал вилять, то из этой палаты, скорее всего, живым бы уже не вышел. По крайней мере, по мнению Брюсова. И плевать, что ему претит идея убивать детей, приказ главы дома он, как гвардеец, не выполнить не может. Сейчас же я снял с его плеч немалый груз, так что мой собеседник даже разговорился. – И хрен с ним с сотрудничеством. Главное, что история с Барном осталась в прошлом, и наши стороны не имеют друг к другу претензий.

– Хм, пока я еще не увидел компенсацию, – заметил я.

– Вот ты меркантильный. Будет тебе компенсация. – Борхард бросил мне на колени зерком, в котором я узнал аппарат, купленный у Аглаи. – Загляни на свой счет.

Открыв казначейский аккаунт, я довольно хмыкнул. Еще недавно обнуленный мною счет теперь мог похвастать пятизначной суммой. Кстати, надо бы туда и снятые прежде деньги бросить. Мысль и дальше таскать с собой эту «котлету» меня не привлекает.

– Вы были так уверены, что я приму предложение Ростопчина? – спросил я, глянув на Брюсова, вновь с удобством устроившегося на стуле рядом с моей койкой.

– Я – нет, – ответил Борхард. – А вот Шалей Силыч…

– Понятно. Рисковый он дядька, – констатировал я и добавил: – Но жесткий.

– Он глава. – Пожал плечами Брюсов. – И очень хороший глава, должен заметить. Справедливый.

– Странно слышать такое о представителе высокой фамилии. – Вздохнул я, отгоняя воспоминания Горазда. В них фамильных, с которыми сталкивался сам мальчишка или другие простолюдины, о чем ему доводилось слышать, можно было назвать по-разному, но справедливыми… хм.

– В меру своего положения, – понимающе усмехнулся Борхард. – Абсолютной справедливости не существует, ей всегда препятствуют интересы общества или отдельных его представителей.

– Но стремиться к нему… – заговорил было я. Мне семнадцать, мне семнадцать. Я юный, горячий максималист…

– Нужно в меру, не забывая о своих обязательствах, иначе такой радетель справедливости окажется от нее дальше, чем любой мерзавец, беспокоящийся лишь о собственных интересах, – пресек мою фразу Борхард, но тут же махнул рукой. – Впрочем, это долгий и несвоевременный разговор. Не находишь?

– Согласен. – Я изобразил вздох и, шевельнув рукой, демонстративно поморщился от боли, прострелившей раненое плечо. – Долго мне здесь валяться?

– Медики обещают, что поставят тебя на ноги меньше чем за неделю.

– С разбитой костью? – удивился я.

– Ментальные конструкты годятся не только для того, чтобы крушить головы, – пожав плечами, произнес мой собеседник.

– А потом? – осведомился я.

– А что «потом»? – деланно удивился Борхард. – Это уже твое дело. Хочешь, возвращайся в Ведерников, хочешь, езжай, куда собирался. Это уже не наше дело.

– Вообще-то, я имел в виду свою собственность. Когда и как мне ее вернут? – уточнил я.

– Хм… да, забыл, – повинился Брюсов. – Как поправишься, сможешь забрать свое имущество со складов в Портовом районе Ростова. Номер склада и договор я тебе пришлю на зерком. Или, если желаешь, можем доставить его «скатом» в тот же Ведерников, в твою лавку.

– Боюсь, этот вариант не прокатит, – вздохнул я. – Сомневаюсь, что после давешних приключений управляющий согласится сдать мне квартиру и помещение под магазин еще раз. Так что, пожалуй, я заберу свои вещи со склада сам. Продлить аренду я смогу?

– Без проблем, – кивнул Брюсов и тут же усмехнулся. – Но это уже за свой счет, будь добр.

– Пусть так, – согласился я, но продолжить фразу не успел. В палату вошел медик.

– Процедуры, – провозгласил он, окинув нас о-очень суровым взглядом… и Борхард даже слова поперек не сказал. Только развел руками и, на ходу забрав у меня оба зеркома, исчез из комнаты.

Ну а мне не оставалось ничего иного, кроме как отдаться в надежные руки здешних врачей… и попытаться подсмотреть используемые ими лечебные конструкты.

Зерком Аглаи, как и прочие шмотки, вернулся ко мне лишь на седьмые сутки пребывания в госпитальном блоке имения Ростопчиных. Нет, если бы я попросил врачей, они принесли бы его значительно раньше, но все это время я пребывал в несколько помутненном и заторможенном состоянии, эдаком полусне-полуяви, так что просто не додумался потребовать зерком. Хотя, может быть, оно и к лучшему. Представляю, что мог бы подумать тот же Остромиров, услышав прорезавшийся у меня акцент урожденного чухонца. А тормозил я в эти дни действительно знатно, и лишь по вечерам, в краткие периоды меж снятием выдохшихся и наложением новых комплексов лечебных конструктов, приходил в себя и… еле удерживался от отказа продолжать лечение. Но честное слово, оно того стоило, несколько дней тормознутости не великая плата за столь скорое исцеление. Лубки с меня сняли на пятый день, а еще через сутки медики Ростопчиных констатировали полное восстановление всех поврежденных тканей. Вот тогда, обнаружив в боксе рюкзак со своими вещами, я наконец смог добраться до стекляшки. Покрутил ее в руках и, вздохнув, отложил в сторону. Звонить кому-либо не хотелось, совсем. Я просто не знал, что сказать. Бийским ли, Остромирову или Грацу, неважно. У меня нет желания с ними разговаривать, по крайней мере сейчас.

Решив, что об этом можно будет подумать позже, когда покину сию гостеприимную обитель, я снял надоевшую больничную пижаму и, бросив взгляд за окно, принялся рыться в своих вещах. За то время, что я здесь валялся, погода словно опомнилась и начала доказывать, что октябрь все же осенний месяц. На улице изрядно похолодало, а сейчас затянувшие небо серой пеленой тучи и вовсе пролились на землю противной моросью.

Отыскав среди купленных в компании Аглаи вещей свитер крупной вязки и легкую ветровку, я мысленно погладил себя по голове за предусмотрительность и, отложив их в сторону, вновь нырнул в рюкзак. Выудив из него «нимы», иногда по привычке все еще именуемые мною джинсами, я в очередной раз удивился. Испохабленные ползаньем по парку, сейчас они выглядели как новые. Кажется, обитатели этого дома позаботились не только о ранах, но и о чистоте моей одежды. Славно. Какие, однако, добрые, внимательные и щедрые на помощь люди…

С этой мыслью я подцепил телекинезом сияющую в моем внимании нить, искусно вшитую в боковой шов нимов, и, сосредоточившись, осторожно и незаметно извлек это инородное включение, оказавшееся тонкой металлической проволокой, длиной не более пяти сантиметров. Я же говорю, о-очень внимательные люди.

Пока я надевал штаны, нитевидный «маячок», направляемый все тем же телекинезом, опустился в пустой карман рюкзака. Туда же последовали и два его «сотоварища», вытащенные мною последовательно из подошвы кроссовка и шва ветровки. Больше «обновок» в своем гардеробе я не обнаружил, хотя и перерыл его сверху донизу, изображая поиск якобы потерянной футболки. Правда, зерком вызывал определенные сомнения, ввиду недавно услышанной истории о слежке за зарвавшимся Барном, но избавляться от него я не стал. Пока.