Обреченный мир - Аластер Рейнольдс

Параллельно ройщики старались догнать улетевший номер четыре. Тот ускользнул под покровом тумана, и куда он направился, не знал ни один из преследователей. В итоге зона поисков безнадежно расширилась, и ройские корабли повернули восвояси.

О намерениях ускользнувшего врага оставалось только гадать. Корабль мог входить в группу побольше либо действовать самостоятельно. Не вызывало сомнений одно: информация, которую он собрал, в итоге попадет к другим. Черепа, как любил повторять Рикассо, – сила самоорганизующаяся. То расползаясь, то концентрируясь, они появляются в самых разных местах, как ржавчина на доспехах. Они не имеют ни малейшего подобия централизованного командования. Впрочем, оно им не нужно, ведь черепа не имеют целей помимо хаоса, анархии, перекраивания мира на свой манер. Часть пленных они превращают в себе подобных, остальных насилуют и убивают. Все просто, особой фантазией они не отличаются.

Зато у черепов имеется подобие разведки. Рано или поздно сбежавший корабль встретится с другими и выдаст нынешнее местоположение Роя. Едва черепа услышат, что Рой перебрался так далеко на север, топливное хранилище они разыщут без труда. Ройщики еще не откачали всего топлива и наполнили еще не все танкеры.

– Но это не причина задерживаться и ждать, когда черепа подойдут вплотную, – завершила рассказ Куртана.

– Рой им не истребить при всем желании, верно?

– Да, но сильно навредить нам черепа способны, если застигнут в тот момент, когда половина кораблей еще не закончит дозаправляться. Рисковать не стоит, тем более сейчас есть стимул двигаться, есть цель, помимо просто выживания. Отчасти это твоя заслуга, доктор.

– То телеграфное сообщение вы и без меня перехватили бы.

– Разумеется, и лекарство приготовили бы. Но мы не услышали бы твоей речи в защиту Клинка. Если бы не вы с Мерокой, кто воззвал бы к нашему коллективному сознанию? – Куртана смутилась. – Не факт, что к нему стоило взывать, но… Кто докажет, что не ваш призыв и сдвинул нас с места?

– Мы с Мерокой, увы, не подаем хороший пример того, как искать пути к примирению.

– Я постараюсь вас помирить, а пока… Мы полны веры, доктор. Не исключено, что ты дал Рикассо шанс спастись как политику. И если это получится, моей благодарности не будет предела. Еще я искренне надеюсь и молюсь, чтобы, послушав тебя, мы не совершили величайшей ошибки в жизни.

– В таком случае это станет и моей величайшей ошибкой. – Кильон собрался уходить, но Куртана окликнула его:

– Доктор! Я тут говорила… В общем, сравнила тебя с ходячим мертвецом…

– Сравнение точное, хотя мне не слишком нравится.

– Нет, я обидела тебя, причем незаслуженно. Прости. Забудем это, ладно?

– Я уже забыл, – сказал Кильон, увидев в глазах Куртаны искреннее раскаяние.

– Рикассо, наверное, говорил тебе про ангельские кости, которые собирает…

– Да. – Кильон не мог понять, к чему ведет Куртана.

– Я не обращаю внимания на его интересы, за исключением случаев, когда они пересекаются с моими обязанностями как капитана. Но его ангела я однажды видела. Давно, еще в детстве. Отец привел меня в гости к Рикассо, в его сокровищницу на борту «Императора». Мне показали древний скелет, найденный у Райских Равнин. Рикассо восстановил целостность скелета, восполнил недостающие кости и привел в порядок сломанные. Собранный скелет он покрыл глиной. Даже не глиной, а изоляционным герметиком. Мы таким промазываем швы двигателей, чтобы не замерзали и не трескались. Я отвлеклась, прости. Так вот, над ангелом Рикассо работал очень тщательно – собрал крылья из стекла и металла, воссоздал лицо, глаза… Получилось самое необычное и прекрасное существо из тех, что я видела. И знаешь что?

– Вы возненавидели его, – догадался Кильон, прочитав подсказку на ее лице.

– Из-за крыльев, – кивнула Куртана. – Эта мерзкая тварь словно издевалась над всем, что мне дорого! Мерока права: у нас есть лишь поганые аэростатики. А у вас, ангелов, целое небо. Вы, мать вашу, владеете им, словно по праву рождения! Извини, что ругаюсь… Я вот здорово управляю рулем, разбираюсь в реактивных потоках, в статической и динамической подъемных силах. «Репейницу» в мгновение ока разверну, но ведь это не сравнится с настоящим полетом, доступным тебе! Так разве удивительно, что мы вас… недолюбливаем?

– Если это вас утешит, скажу, что ощущения полета почти не помню. Мне стерли воспоминания, когда отправили на Неоновые Вершины. Случилось это девять лет назад.

– Но ведь тебе доводилось летать?

– Да, и не раз, – признал Кильон.

– Ты ошибся, доктор. Ничуть ты меня не утешил.

К Рикассо Кильон отправился в полдень, перед маханием флагами. Туман потихоньку рассеивался, в прорехах виднелось бледно-голубое небо и пустынный горизонт. Черепов в поле зрения не было.

– Хороший день для голосования, – объявил Рикассо, отворачиваясь от окна, когда в зал вошел Кильон. – Формальность утомительная – разумеется, меня поддержат, – но соблюсти ее нужно. Ты же ненавидишь традиции?

Они были одни в комнате. Кильон поставил докторскую сумку у стола, на котором шла игра в шашки.

– У нас на Клинке почти все традиция. Если пять тысяч лет ходишь кругами, волей-неволей начнешь копировать прошлое. Представьте, что ведете дневник и однажды понимаете, что новая заметка не отличается от написанной ранее. Зачем тратить время, если ничего не меняется? В Рое у вас, по-моему, иначе. Вы еще молоды, не испробовали всех вариантов и пока не тяготитесь историей.

– Тебя послушать, традиции – каприз молодости, с которым мы покончим, когда повзрослеем.

– Покончите, если получится. – Кильон сел за стол. – Мы можем поговорить? Вы должны кое-что услышать.

– Медицинская проблема?

– Не совсем. – Кильон вытащил из сумки синюю записную книжку. – Вот что мне дал коммандер Спата. Книжка чистая. – Он быстро перелистал пустые страницы. – Незаметно для вас мне следовало заменить ею записную книжку, которая лежит под столом. Вашу книжку следовало вынести из зала в сумке и отдать Спате.

– Зачем все это? – Рикассо изумленно вытаращился на Кильона.

– А вы не в курсе? По словам Спаты, в настоящей книжке лабораторные отчеты о работе над боргской сывороткой. Он решил, что, обнародовав вашу несостоятельность как ученого, докажет вашу несостоятельность как лидера.

– Спата прав, – кивнул Рикассо, нагнулся и вытащил из-под стола свою записную книжку. – В ней лабораторные отчеты.

Страницы пестрели цифрами, формулами, загадочными комментариями, написанными разными чернилами с разной степенью аккуратности: часть – спокойно и методично, часть – безумными каракулями, какие царапают среди ночи на грани изнеможения. На доброй сотне страниц почти не осталось свободного места. Мелькало даже что-то вроде брошенных головоломок, решеток с точками в окошках. Кильон гадал, не связано ли это с шашками, не отвлекался ли Рикассо от основной работы на аналитические задачки.