Приключения капитана Коркорана - Альфред Ассолан

— Скажи мне, дорогой мой, что ты делаешь на этом утесе, с женою, сыном, тиграми, слоном и окруженный полтора тысячью ротозеев хотя спящих, но с видом жандармов?

— Мой дорогой Кватерквем, — отвечал магараджа, горячо поцеловав друга, — прежде всего возьми Ситу и Раму в свой фрегат и тотчас покорми, так как они ровно ничего не ели более тридцати четырех часов.

— О! Масса Кватерквем! Ничего не ели маленькие белые! — воскликнул Акажу. — Есть пирог, есть хорошее вино!

Это дивное слово «пирог» мгновенно разбудило целенького Раму, тотчас начавшего ужинать. С таким же аппетитом ели и пили Сита и Коркоран, рассказывавший тем временем другу свое последнее ужасное приключение. Выслушав, Кватерквем отвечал:

— Я так и предчувствовал, что все это окончится плохо. Однако я все же не думал, что мои предчувствия так скоро осуществятся. Сегодня утром я выехал с моего острова вместе с Акажу за Ситою и за тобою, как это было условлено. Алиса вас ждет. Опустившись в Бхагавапуре, я узнал от Сугривы, что ты при армии и уже победил какого-то английского генерала Спальдинга или Спольдинга. Понятное дело, я поздравил его с победой и поспешил в твой лагерь. Я был поражен, увидев твою армию в полном расстройстве, и там мне сказали, что ты был убит в стычке. Спешу сюда, чтобы, по крайней мере, вас похоронить. Но все же продолжал наводить справки и наконец обрадован был сведениями о том, что ты жив. Я начал тебя разыскивать и вот нахожу застрявшим на этом утесе. Ну, поедем со мною. Я отвезу тебя куда угодно, ко мне на остров или в Бхагавапур, если ты это предпочитаешь.

— Нет! Я не посрамлюсь! — воскликнул Коркоран. — Ты увези Ситу и Раму, а я уйду отсюда собственными силами; я не боюсь этих гнусных англичан!

— Ты сумасшедший! Беда быть бретонцем, то есть неисправимым упрямцем!.. Задумал один пробраться сквозь целую английскую армию? Да ты только подумай, что такая мысль нелепа, неосуществима!..

— Я в такой степени уверен, что мне это удастся, что если ты потрудишься парить надо мною в течение четверть часа, тогда увидишь, как все это будет сделано. Да, наконец, я не могу улететь с тобою хотя бы по той причине, что нахожу недостойным оставить в руках неприятеля таких преданных друзей, как Луизон и Скиндиа. Это было бы с моей стороны черной неблагодарностью.

Никакие просьбы и нежные поцелуи Ситы не могли поколебать решимость магараджи. Он терпеливо выжидал, пока друг его, взяв с собою Ситу и Раму, поднялся вверх и после того тихонько разбудил Скиндию, которому снились рисовая солома и сахарный тростник.

Луизон выступала впереди в качестве разведчика. За ней шел Коркоран, имея с правого бока Скиндию, а с левого Мусташа, грозный Гарамагриф представлял собою арьергард.

Но такой многочисленный и грозный караван никоим образом не мог пробраться незамеченным сквозь английскую армию. Один из часовых тотчас увидел и, выстрелив, поднял тревогу. Пуля попала в левый бок Гарамагрифа. Он сделал страшный скачек, зарычал свирепо и мгновенно задушил часового. Но шум выстрела разбудил весь батальон, тотчас узнавший Коркорана.

Магараджа, с саблей в одной и револьвером в другой руке, быстро и смело пробирался вперед, то стреляя, то нанося могучие и отчаянные удары саблей; предшествуемый и сопровождаемый своими тиграми он наконец добрался до последней линии англичан, полагая себя там уже в безопасности.

Однако он ошибся. Хотя ночь была очень темна, но со всех сторон зажигали костры, освещавшие местность, в которой он находился настолько значительно, что можно было ее обстреливать успешно, в силу чего англичане, вместе с ружейными залпами, осыпали магараджу и его спутников ядрами. Повернувшись назад, Коркоран был поражен: Скиндиа лежал мертвый, убитый ядром, а Гарамагриф был убит пулей, попавшей ему в сердце.

Луизон, стоя неподвижно над трупом супруга с убитым видом и глазами полными слез, по-видимому, не решалась с ним расстаться. Но сознание опасности находиться под выстрелами и ласковый призыв Коркорана заставил ее опомниться, тем более что в этот момент магараджа, поцеловав Мусташа, поставил его около нее. Все трое тотчас помчались далее.

Темная ночь спасла Коркорана и Луизон, так как английская кавалерия, опасаясь засады, не решилась их преследовать, и Коркорану удалось захватить коня, привязанного у одного из пикетов.

Однако Луизон стояла в нерешимости. Она, очевидно, намерена была отомстить англичанам за смерть своего возлюбленного Гарамагрифа. Но Коркоран успокоил ее, сказав:

— Утешься, моя дорогая, ты встретишься с ним в ином, лучшем мире. Прежде всего, надо присоединиться к моей армии. Сегодня ночью будем стремиться только к спасению жизни, а завтра подумаем об отмщении!

Во время быстрой скачки его лошадь бросилась в сторону, так что он едва не вылетел из седла. Какой-то бесформенный предмет виднелся в ночной темноте.

Коркоран взвел курок револьвера.

— Пощадите, государь!

Коркоран, сойдя с коня, подошел к неизвестному и быстро сказал:

— Кто ты такой? Говори скорее, иначе я тебя убью.

Но Луизон, разъяренная теперь против всего рода человеческого, явно намерена была распорядиться с неизвестным по-своему.

— Увы, государь магараджа! — жалобно завопил неизвестный, уже узнавший по голосу Коркорана. — Ради бога, удержите Луизон, так как она, очевидно, хочет меня растерзать. Я Бабер, самый преданный ваш слуга!

— Бабер? Что же ты тут делаешь? А где же моя армия?

— Ах, государь! Как только они увидели наступающих англичан, страшный испуг распространился по всему лагерю.

— А генерал Акбар?

— Минут с пять Акбар пытался удержать беглецов, но никто его не слушал, тем более, потому что в этот момент один из сопровождавших вас всадников крикнул, что вы убиты и что будто бы он сам это видел. Заслышав этот возглас, вся кавалерия полной рысью помчалась в Бхагавапур. За ней последовала пехота, и Акбар не захотел отстать от нее. Теперь он с пехотой, вероятно, в трех милях отсюда.

— А ты?

— Я, государь? Я кричал, что есть мочи, налево и направо всем, что известие о вашей смерти наглая ложь, уверял всех, что вы живы и что в этом завтра же все убедятся, но никто слушать меня не хотел.

— Хорошо! Но почему же я нахожу тебя тут, в двух милях от беглецов?

— Ах, государь! Эти подлецы так спешили убежать, что смяли под ноги лошадей всех тех, кто их уговаривал и старался помешать их бегству.

Коркоран глубоко вздохнул, поглядев на Бабера, он сказал:

— Дело в том, бедняга Бабер, что ты сильно изранен. В силах ли ты идти?

— Лишь бы сопровождать вас, государь, я готов идти на голове и руках! — отвечал индус.

И действительно, благодаря поразительной гибкости своих членов, Баберу удалось подняться на ноги и бежать четверть мили, придерживаясь у седла лошади Коркорана, но вскоре он совершенно лишился сил.