Самый яркий свет - Андрей Березняк

его фобии, и атака сорвалась. Но и в этот раз мое озарение большей частью соскользнуло.

— Интересно, — пробормотал Ульм уже озадаченно.

Время стало ускоряться, а, значит, заканчивать с противником следовало бы как можно скорее. Как только меня выкинет из «киселя», я отступнику буду не соперник, слишком уж быстр он в своем таланте, раз пули налету ловит. Поэтому новый выстрел, одновременно со своим ударом.

Чем хороши таланты рода mentalis — никаких внешних проявлений они не показывают, оставаясь сюрпризом для озаряемого до самого последнего момента. Кинетика Вереницкого имеет тот недостаток, что летящий предмет можно увидеть и что-нибудь предпринять, чем и спасался полковник. Его Свет в этом роде уникален — воздействует он непосредственно на сам объект, и воспрепятствовать ему сложнее. Даже огонь Ульма, хотя тот и безумно быстр, оставляет след, просто заметить его очень трудно.

Магнус с трудом, но справился — пуля исчезла в считанных дюймах от его лица. И тут же он попытался озарить в ответ, а я, к стыду своему, уже посчитала его поверженным, и чуть было не пропустила выпад. Тонкая ниточка пламени понеслась ко мне, разворачиваясь в огненную пасть. Стало нестерпимо жарко, глаза в момент высохли, но в панике я так приложила остзейца, что Мрак его вновь исчез, а сам он отшатнулся. Опять выстрел, и ведь как обидно — Ульм не успевал среагировать, но я просто промахнулась!

Четвертый раз щелкнул курок, воспламеняя капсюль, но Магнус в этот раз начеку, а я, уже наученная горьким опытом, почувствовала, как от него ко мне протянулась ниточка будущей огненной плети, поэтому нырнула влево, спрятавшись за столом. На том месте, где меня уже не было, вспух шар пламени, но быстро осел, а я выстрелила в пятый раз, и пуля все же зацепила отступника, но всего лишь в плечо и вскользь. Зато Ульм поддался страху, и мне удалось проскользнуть сквозь его умственную защиту.

И я вцепилась в его разум, комаром присосалась к фобиям, опасениям, раздражениям, которые он испытывал в своей жизни. Как обычно, все это раскрылось передо мной книгой, в которой я могу читать все страницы разом. Мой противник может скрывать от меня мысли, воспоминания, но не страхи: они для моего таланта разворачиваются в самых жутких подробностях.

Магнус Ульм боялся потерять душу. Его страшило то, что тогда все его могущество испарится пшиком, а сам он станет лишь частью Архонта-льва, утратив разум, память и волю. И тут я отступника прекрасно понимала, ведь что может быть ужаснее такой судьбы. Бессмертная душа дарована нам Господом, как его ни называй, это единственное, что остается с тобой навсегда. Остзеец же свой дар тратил, как ассигнации из кошеля.

Однако оставалась проблема: теперь я могу нанести очень сильный удар, но в барабане револьвера готов только один патрон. Права на ошибку у меня нет. Время почти вернулось к предписанной мирозданием скорости течения, а значит, что его почти не осталось.

Поэтому я не стала вкладываться в одно сильное, но краткое озарение, а призвала Мани в помощь и стала давить со всей яростью, стремясь удержать свой Свет как можно дольше. Магнус сопротивлялся, о, как он сопротивлялся! Стрелы пламени летели от него с пугающей частотой, но мозг уже поддался панике, и в меня не попала ни одна, а квартира не занялась огнем только потому, что и гасли они почти сразу же. Из моего носа потекла кровь, в глазах потемнело, но я подняла револьвер и, постаравшись унять дрожь, выстрелила.

Пуля отчекрыжила Магнусу ухо, но это ранение не стало бы смертельным! Теперь паника поползла ко мне, ведь я осталась безоружной. Остзеец пока не отвечал, будучи оглушенным, но сколь долго это будет продолжаться!

И тут в дверях появился Серж. Роль моего спасителя стала ему уже привычной, и скажу честно — она ему очень подходила! Давление Светом я не прекращала, поэтому Ульм не заметил вовремя еще одного актера в этом смертельном спектакле, и новый выстрел пропустил. Пуля из пистолета корнета куда как тяжелее, чем из моего револьвера, грохот залпа отразился от стен, Магнус схватился за второй раз простреленное плечо, но эта рана оказалась куда как более серьезной. Руку прошило насквозь, раздробив кость, свинец ушел куда-то в ребра, а я, на мгновение отпустив остзейца, послала гусару такой заряд ужаса, что он, не в силах сопротивляться, рухнул на пол.

И огненный хлыст пролетел над ним.

Вот только Магнус Ульм не стал пытаться добить кого-либо из своих противников, вскочил и, оставляя кровавый след, прыгнул в окно, вылетев из него вместе с осколками стекла.

Что-то в последнее время каждый первый выбирает такой путь бегства от меня.

Корнет приходил в себя, усевшись на полу и ошалело мотая головой, я же выглянула на улицу и успела увидеть заключительный акт пьесы. Приземлился Ульм весьма удачно для себя, несмотря на падение аж с третьего этажа. К нему бросился полицейский, получил сгусток огня в грудь и отлетел в сторону. Второй разрядил пистолет, но промахнулся, немец бросился бежать, ощутимо прихрамывая, но из-за угла дома спорым шагом, как-то по-хищнически мягко вышел Михайло Бондарь, из его руки мелькнула гирька кистеня, и отступник осел на булыжную мостовую.

— Не дай ему прийти в себя! — крикнула я татю и поспешила к лестнице. — Серж, вставайте! Гусар, подъем!

Корнет, придерживаясь за стену, встал, но его ощутимо пошатывало. Я взяла руками его лицо и жарко поцеловала в губы. Из благодарности за очередное спасение и для приведения в чувство. В коридор нетвердым шагом вышел полковник Стрыгин, на меня он посмотрел задумчиво и с опаской. Выглянули и Аслан с Тимофеем, в их глазах тоже смешались восхищение и страх.

— Дали Вы, Александра Платоновна, — сказал Макаров, сидящий на каменном полу у входной двери. — Я такого ужаса никогда не испытывал.

Наверное, пристав с ним бы согласился, но Николай Порфирьевич лежал тут же без чувств, только что-то мычал. Два бледных полицейских очумело пытались прийти в себя.

— Мужчины! Злодей внизу огорошенный лежит! Бегом туда!

И подала пример, прыгая через две ступеньки.

На улице Магнус Ульм распластался без сознания, над ним стоял Михайло, едва заметными движениями пальцев крутивший кистень, рядом присел полицейский, держащий пистолет за ствол и готовый в любой момент приложить остзейца по голове. Пока это было бы ни к чему, отступник погрузился в такие глубины беспамятства, что мог и не вынырнуть из них. Но вот что с ним делать дальше, я не знала. По-хорошему, злодея следовало