Нимб для президента - Артур Луазо

Подошедшая незаметно сзади Люда прижалась к Сергею, обняв его за пояс.

– Да, дела… – протянул Сергей, не зная, что ещё можно сказать в данной ситуации.

– Этого стоило ждать. Слишком уж натянутыми стали в последнее время отношения церкви и власти. Ладно, будем ждать других новостей.

Сергей понял, что Людины руки уже находятся у него не на поясе, а ниже. Он повернулся к Люде, но она толкнула его на табуретку, а сама встала перед ним на колени.

– Олл ю нид из лав, – произнесла Люда, и её голова склонилась.

– Натюрлих, – ответил Сергей, откидывая свою голову назад, при этом слегка ударившись о стенку…

На этот раз они занимались любовью дольше, нежнее, оттягивая удовольствие. С кухни они переместились на стол в комнате, потом – на подоконник, потом – на пол, а потом опять на кровать. И опять, в момент оргазма, Люда стонала и кричала, но уже намного дольше, чем в прошлый раз. В какой-то момент Сергей вдруг явно увидел, как она подлетела над кроватью, сантиметров на десять, осветилась неярким голубоватым свечением и пробыла в таком состоянии, по меньшей мере, минуты две, после чего плавно опустилась. Ещё через пять минут она открыла глаза и произнесла:

– Вот теперь и умирать не жалко…

– Э, да ты это брось. Мы ещё поживём, – опешил Сергей.

– Конечно, поживём, – томно и проказливо потянулась Люда. – И ещё как…

– Людочка, а ты всегда вот так, ну… летаешь? – Сергею было неудобно это спрашивать, но уж больно любопытно.

– А я летала? Я-то ведь в этот момент не здесь и нахожусь, так что и не осознаю, что я делаю. А насчёт всегда… Я ведь, Серёженька, не очень опытная в этих делах, можно сказать целомудренная, по нынешним временам, у меня и было-то всего три мужчины, включая тебя. А до тебя мне никто ничего такого не говорил, так что это ты заставил меня летать, – и она нежно поцеловала Сергея. – Видишь, какой ты? Но, на самом деле, мне кажется, что прошедшие сутки что-то сдвинули во мне, как-то поменяли силы, я теперь, наверное, и не такое смогу.

– Я вот только боюсь, как бы соседи в милицию не заявили, что здесь убивают кого-то, – озабоченно сказал Сергей. Шутки шутками, но такое запросто могло быть.

– А мы дверь не откроем, – пошутила Люда. – Я что, так сильно кричала?

– Не то слово. Соку?

– Не откажусь. И включи телевизор здесь, сейчас новости будут.

Сергей опять пошёл на кухню за соком, который так и не выпили в прошлый раз. Экран телевизора на кухне стал тёмным, посредине экрана мерцала синяя полоса и пахло палёным.

– Ты знаешь, там на кухне телевизор сгорел, – сказал он при входе, но осёкся, увидев выражение лица Люды, которая смотрела на большой телевизор в комнате. А там показывали горящий автомобиль, и журналист комментировал:

– …дерзкое нападение в центре Москвы. Остановившийся на перекрёстке автомобиль «Мерседес», принадлежавший министерству обороны, буквально в упор был расстрелян гранатометами из стоящего напротив автомобиля ВАЗ. Все находившиеся в «Мерседесе» погибли. По непроверенным данным, в автомобиле находились замминистра обороны генерал-полковник Варшавский и начальник службы охраны генерал-лейтенант Колышев, а также водитель. Идентификация убитых затруднена, так как трупы обгорели до неузнаваемости, преступникам удалось скрыться…

Люда выключила звук и повернулась к Сергею, глаза её были полны слёз.

– Этого не может быть, я не верю, – сквозь слёзы произнесла она, – этого не может быть…

Суворов сидел в своём кабинете, пытаясь собрать воедино разбегавшиеся мысли. Мыслей, в том числе и абсолютно дурацких, вплоть до: «А я ведь обещал детям на эти выходные поездку в Диснейленд», – было много, и далеко не все они были конструктивными. Глубоко порядочный и нравственный, Олег Сергеевич был к тому же и вполне приличным управленцем. Когда-то, в лихие девяностые, Суворов достаточно успешно занимался бизнесом, даже успел сколотить небольшое состояние, но дефолт разорил его. Однако он не сдался, не распустился, а вновь стал нарабатывать утраченные позиции и к началу всеобщего кризиса успел прилично подняться на нефтяных и газовых фьючерсах. Но проклятый неожиданный кризис опять отнял всё, кроме того, Суворов повесил на себя целый ворох кредитов, которые так легко было взять перед кризисом. Это был серьёзный удар, ему было уже за сорок, и он оказался на грани отчаяния. А тут ещё родились двойняшки, Леночка и Анечка, и впору было в петлю лезть от безнадёжности. Но, слава Богу, один из его старых друзей при встрече, можно сказать, абсолютно случайно (как он тогда думал), дал ему диск с видеолекциями о Концепции общественной безопасности.

С первого же просмотра Суворов буквально заболел этим, выпал из жизни почти на полгода, с жадностью поглощая все работы, которые сумел найти, впрочем, это было совсем нетрудно. Потом он начал посещать семинары, записался членом общественного движения сторонников КОБ, стал принимать деятельное участие в подготовке семинаров, благо хорошее базовое образование и накопленный жизненный опыт позволяли делать это с лёгкостью. И попутно начал менять своё отношение к жизни: совершенно бросил пить (а ведь он, стыдно сказать, в последние несколько лет регулярно позволял себе расслабляться с алкоголем), забросил в угол свою вересковую трубку, подтянулся физически, в общем, стал вести здоровую жизнь. И главное – исправил свои отношения с Богом, если это можно было назвать отношениями. До ознакомления с КОБ Суворов считал себя верующим человеком и старался вести себя согласно известному многим принципу: «не делай людям того, чего себе не желаешь». Иногда захаживал в церковь, на Пасху и Рождество отстаивал праздничные службы, даже по святым местам ездил, а вот веры, настоящей, глубокой и искренней, не было. Ему, как и всякому человеку с естественнонаучным образованием, необходимо было доказательство бытия Божия – в теориях, в формулах, и если не в фотографиях, то в данных научных экспериментов. Что-то такое, экспериментальное, он находил только в чудесах Православной церкви. Но и с церковью были непонятки, из-за чего полностью вера не складывалась. Очень мешал догматизм Библейского толка и явное несоответствие и противоречие текстов Евангелий со многими реальностями жизни, ведь Олег Сергеевич всё привык проверять сам, не веря пересказам. А больше всего его мучил вопрос: «Зачем Бог, в образе своего сына, сам себя послал на муки распятия, если люди после этого так и не стали лучше? Наоборот, они, эти люди, совершают всё более мерзкие преступления, грешат, как могут, оправдываясь перед своей совестью (разумеется, те, у кого она есть) тем, что все грехи заочно искупил Христос, а Бог их спишет как долги. Но какова же тогда расплата? И почему Бог всё это терпит?» Но, благодаря Концепции, Суворов получил ответ: распятие Христа привиделось неверующим Богу людям; а самому Богу от людей никогда не было нужно рабской покорности и ханжеского, без совести и понимания, преклонения, нужны ему только ответная любовь и доверие. Бог потому и позволяет происходить всем мерзостям на Земле, что все люди, и хорошие, и плохие, – его творения, и любит он их всех. Только тот, кто по-настоящему захочет раскрыть своё божественное предназначение, сумеет уподобиться Богу, и помогать этого достичь нужно всем окружающим, не деля людей на добрых и злых. «Злых людей нет…».