Домработница царя Давида - Ирина Волчок

— Сними это немедленно, — устало сказала она. — Зачем ты вот так? Это же… это же не преступник! Это неправильно — вот так! Как будто ты имеешь право! И разрешение у него есть, я знаю. И он на тебя не нападал. Или нападал?..

— Успел бы — так и напал бы, — недовольно буркнул Саша. — Ладно, сейчас я браслеты сниму. Эй, молодой человек, ты глупости делать не будешь? Ты иди, Ань, ждут уже, наверное.

— Не уйду, — упрямо сказала Аня. — Снимай при мне.

Саша бросил пистолет на землю, достал ключи и помог Ваське подняться на ноги, что-то недовольно ворча. Снял наручники, сунул их куда-то под куртку, отступил от Васьки на шаг и опять повторил:

— Без глупостей, понял? Игрушку я забирать не буду, но лучше бы ты с ней не баловался. Патроны я вынул, так что никому больше ее даже и не показывай. Хорошо, если просто отберут. А могут и пристукнуть.

Васька стоял, отвернувшись, тер кисти рук, молчал. Даже свой пистолет не пытался подобрать. Ане вдруг стало его жалко.

— Пойдем, Саш, а то я правда опоздаю, — поторопила она. — Оставь ты его в покое уже.

Она взяла его за руку и почти насильно потащила за собой. Кажется, ему хотелось договорить с Васькой недоговоренное. За углом ограды Аня остановилась, глянула сквозь чугунный ажур и болезненно поморщилась: Васька опять сидел на земле, обхватив руками колени и уткнувшись в них лбом. Плечи его тряслись. Саша тоже оглянулся, присмотрелся, удивленно пробормотал:

— Плачет, что ли? Плачет. Ты подумай… Красна девица. Лет-то ему сколько?

— Мне его жаль, — призналась Аня. — Ты очень… жесткий. А у него и так неприятности. И с Давидом Васильевичем не знает, как мириться, и со мной разговор такой тяжелый был… Мне его правда жаль.

— Да я понимаю, — с откровенно фальшивым сочувствием откликнулся Саша. — Пацан настрадался, а как же, жалко, конечно. Но ты правильно решила замуж выходить не за него, а за меня.

— Когда это я решила? — удивилась Аня, тут же забывая о Ваське. — Ты что, шутишь так?

— Я серьезен, как никогда, — торжественно заявил Саша. — Ладно, потом выясним, что ты там решила. Пойдем, ехать пора. Я хочу с твоим Давидом Васильевичем познакомиться. Бабушка разрешила.

А потом началась суета. Вроде бы, уже и готово было все, и все собрались, и захватили для царя Давида нужные вещи, и распределили места в машинах, и трижды проверили, не забыли ли документы, ключи и телефоны, но в последний момент все равно кто-то вспоминал какую-нибудь глупость: а газ выключили? А утюг? А окна закрыли? Нет, а обувь-то, обувь для царя Давида? Все взяли? Ну ладно, поехали уже…

Машину царя Давида вел Руслан, в ней ехали бабушка и Аня, предполагалось, что в ней же привезут царя Давида домой. Машину Александра Васильевича вел молчаливый дядька, рядом с ним на пассажирском сиденье сидел второй молчаливый дядька, третий — на заднем сиденье, рядом с Александром Васильевичем. Кажется, одного из этих молчаливых дядек Аня уже видела раньше. Хотя все охранники почему-то похожи друг на друга. Дама Маргарита и ее дочь Лилька сели в Сашину машину, что Аню мимоходом удивило: а как же безопасность? Потом она вспомнила один детектив, который как-то вычитывала: самое опасное место — рядом с тем, на кого охотятся. А охотятся всегда на олигархов. Ну и правильно, что они в Сашиной машине. Тем более что он мент.

А потом всю их толпу пустили в отделение, и там, в кабинете своего лучшего ученика Михаила Максимовича, их встретил немножко похудевший и обросший, но веселый царь Давид.

— Коньяк захватили? — грозно вопросил он вместо приветствия, мимоходом пожимая руку Руслану, целуя в макушку Аню, коротко обнимая брата, хлопая по плечу даму Маргариту, дергая за ухо Лильку и внимательно присматриваясь к Саше. Бабушку он как ухватил за руку сразу, так и не отпускал. Наверное, он и охранников как-нибудь поприветствовал бы, но два охранника стояли в коридоре у дверей, как на часах, а третий остался в машине.

— Коньяк-то мы захватили, — сказала бабушка. — Но я тебе коньяк не дам. Иди переоденься, пока мы тут попьянствуем за твое здоровье. Чтоб соблазна не было.

— Слушаюсь! — радостно гаркнул царь Давид, взял пакет с одеждой и пошел куда-то переодеваться.

Михаил Максимович освободил свой письменный стол, и бабушка с Аней стали выставлять на него все, что принесли для такого случая: бутылки, салаты, запеченную в томате баранину, фаршированный перец, соленые грибочки, коробки конфет, яблочный пирог… Стола не хватило, и пришлось часть праздничного обеда перенести на подоконник, а часть — на свободную полку стеклянного шкафа. Вернулся переодевшийся царь Давид, сам открыл шампанское, сам же разлил его по пластиковым стаканчикам, торжественно сказал:

— Ну, за неслыханные достижения медицины!

Все сделали по глотку, а у царя Давида бабушка шампанское отобрала, проворчав что-то о злостных симулянтах. И царь Давид тут же заявил, что нечего рассиживаться, в доме дел полно, а за этим столом есть кому посидеть, дежурная смена с утра голодная ходит, да и в других отделениях найдутся хорошие люди, их тоже следует покормить. И все стали прощаться с Михаилов Максимовичем, жали ему руку, говорили какие-то слова, бабушка обняла его, что-то сказала на ухо, и он засмеялся. Аня тоже неожиданно для себя обняла доктора, поцеловала в щеку и даже не покраснела. Александр Васильевич вынул из портфеля толстый черный пластиковый пакет, перетянутый тонкой резинкой, положил на стол перед врачом, негромко сказал:

— На нужды отделения.

Михаил Максимович снял резинку с пакета, заглянул внутрь и почти испуганно попытался его вернуть:

— Это что такое? Это нельзя! Это только через кассу. Или на счет, у нас есть благотворительный фонд, все реквизиты на сайте…

— Вот ты сам и сделай, как надо, — ответил Александр Васильевич. — Мне некогда мелочами заниматься.

— Бери, Миша, — посоветовал царь Давид. — Там разберешься, ты лучше знаешь, где у тебя какой фонд.

И бесцеремонно погнал всех из кабинета врача, приговаривая, что и так уже сколько времени у занятого человека отобрали.

…Дома царь Давид прежде всего обошел свои владенья — не инспектировал, а просто откровенно радовался ощущению дома. Бабушка ходила за ним, Аня накрывала на стол — «настоящий» праздничный обед, для своих. Дама Маргарита помогала, но как-то неуверенно, все время спрашивая, что где лежит и так ли она делает. Ее муж молча сидел на диване, уставившись на свои руки, сложенные на коленях. Лилька шаталась из угла в угол, на Аню поглядывала настороженно, но куски со стола таскала непринужденно. Саша в уголке о чем-то рассказывал охранникам.

Потом все сели за стол, и начался праздничный обед. С тостами, с шутками, с медицинскими байками и какими-то семейными преданиями, с перерывами и брожением участников по всем помещениям этой огромной квартиры. Обед был долгим, неторопливым, и Аня, поглядывая на часы, потихоньку спросила у дамы Маргариты, где они остановились — в гостинице? Или, может быть, ей сейчас приготовить помещения на втором этаже?