Песня, призвавшая бурю - Юлия Диппель

симулировала, – фыркнула я, пожимая плечами. – А если ты мне не веришь, принюхайся получше, не пахнет ли ложью: потому что я думаю только о тебе. Потому что мне по неясным даже мне самой причинам плевать, что ты вакар, что ты Сир сиров, что ты вообще-то мой враг. Да мне даже на метель наплевать, понимаешь?! Потому что, когда я думаю, что ты со мной сделал, я чувствую, что хочу тебя, да так сильно, что это почти причиняет боль.

Я не солгала ни в одном слоге – и результат был великолепен. Глаза Ареза стали цвета жидкого золота. У меня перехватило дыхание, потому что в этот момент я осознала свою собственную ошибку. Я хотела поколебать его самообладание, но как-то не заметила, что и свое я в итоге тоже подорвала. От воспоминания о нашем поцелуе мой пульс уже участился, но когда я увидела реакцию Ареза на мое заявление и осознала, что и он безумно хотел меня, я каждой клеточкой своего тела почувствовала неодолимое влечение к нему. И это влечение родилось не из каких-то отдельных воспоминаний, оно было вполне себе реальным и актуальным. Вдобавок ко всему прочему Арез заметил это новое возбуждение во мне и только усугубил ситуацию. Его крепкое тело было так напряжено, будто он прилагал невероятные усилия, чтобы не сорвать с меня одежду прямо сейчас. Ох проклятье… С этим надо было заканчивать. И поскорее!

– Я не могу выкинуть тебя из головы, – продолжала я, отворачивая лицо от наигранного стыда, тем самым оставляя не защищенной от него свою шею. Явный признак подчинения, который кто-то вроде Ареза сейчас же распознал бы. – Я хочу тебя так сильно, что просто ненавижу себя за это… Ненавижу тот факт, что в твоих объятьях я чувствую себя в безопасности. Ненавижу это желание раствориться в твоей силе. Ненавижу, когда так хочу целиком и полностью тебе отдаться.

Опять же – я не лгала. Я чувствовала горячее дыхание Ареза на своей шее и задрожала. Он вдруг отпустил одно из моих запястий и взял меня за подбородок. Искры полетели в стороны даже раньше, чем он мягко, но настойчиво повернул мою голову к себе. Наши губы были так близко, что я уже ощущала их нежное тепло. Я провела рукой, которую он уже не сдерживал, по его руке, по груди, по шее… Он уже готов был поцеловать меня. Это было его ошибкой.

Я сомкнула пальцы вокруг его горла и дала волю одему, который все это время бурлил в моих венах. Онидка во мне вырвалась на свободу. У меня прорезались золотые когти и надавили на чувствительную кожу его шеи.

Арез замер. Вокруг будто тут же стало холоднее. Кровь еще не текла, но стоило только чуть-чуть дернуться, и беды было бы не избежать.

– Значит, нечего мне тебе противопоставить? – спросила я, усмехаясь.

Сверкающее серебро смешивалось в его глазах с жидким золотом. Оба цвета будто боролись за первенство – но однозначного победителя не было. Я чувствовала его сердцебиение под своими пальцами. Билось оно быстрее, чем обычно, что, конечно, было связано с его возбуждением, но и страхом, вероятно, тоже. Он облизал языком нижнюю губу – так медленно и задумчиво, точно хотел ощутить горький привкус своего гнева.

– Ну и что теперь? – опасно тихо поинтересовался он, и это был скорее вызов, чем вопрос. – Твои когти меня все равно не убьют. Возможно, ты выиграешь пару минут для своего побега, но потом у тебя начнутся серьезные неприятности, потому что на тебя будет охотиться очень озлобленный вакар.

Его выдержка меня впечатляла. Хотя его положение было куда критичнее, чем он думал.

– А я разве говорила о побеге? Я могла бы вытащить железный кинжал из твоего сапога и вогнать тебе его в сердце.

Он холодно улыбнулся.

– Да, могла бы, – признал он. – Но тогда ты бы не только убила Сира сиров, но и лишила бы его почетной смерти. И каждый вакар – включая моего безумного брата – счел бы своим священным долгом тебя преследовать. К тому же тебе бы не хватило хладнокровия, – очень-очень осторожно, чтобы я не решила, что от него исходит угроза, Арез отпустил мой подбородок и положил руку мне на бедро. – Нет, Син. Единственное, чего ты добилась этим представлением, – это показала мне, насколько безвольной тебя делает мысль, что я к тебе прикоснусь.

Я чувствовала, как пальцы Ареза пробираются сквозь многочисленные слои моей одежды. Все остальное не двигалось ни на дюйм. Он не сводил с меня глаз – взгляд настороженный, вызывающий, – будто только и ждал, что мое внимание на миг ослабнет. Зараза. А я ведь и впрямь едва держалась. Я очень старалась сохранять равнодушное выражение лица, но когда его жесткие пальцы коснулись мягкой кожи на моей талии, пришлось даже прикусить язык, чтобы не застонать в голос. Я плотнее сжимала бедра, но было почти невозможно не обращать внимания на жар, который он во мне пробуждал. А поскольку главенствовала во мне сейчас онидка, дело обстояло еще хуже.

От Ареза, конечно, не укрылась эта моя реакция. Его дыхание стало глубже, рука скользнула выше, и оставшиеся серебристые крапинки в его глазах утонули в сверкающем море оттенков золотого и янтарного.

Ох, нехорошо. Совсем нехорошо. Это влечение между нами превратилось в необузданную первобытную силу, которая грозила в любой момент выйти из-под контроля. Это нужно было остановить.

– Я думала… это… ниже твоего достоинства? – в отчаянии выдохнула я.

Это будто вернуло Ареза в реальность. Он агрессивно отдернул руку, будто обжегся. Так же агрессивно смахнул мои когти со своего горла и снова прижал мое запястье к полу.

– Довольно! – грубо рявкнул он. Сама не знаю, говорил он это мне, себе или судьбе, но я в этот момент придерживалась его мнения. Я попыталась подавить в себе одем. Получилось лишь условно. У Ареза, похоже, тоже были проблемы. Его пальцы на моих запястьях подрагивали, будто прикосновение к ним причиняло ему боль. Я чувствовала, что он бы с удовольствием отстранился от меня и держался бы как можно дальше. Но он не мог допустить признания собственных слабостей после того, как заявлял, что я не смогу ничего ему противопоставить, а я все же смогла. И это его явно очень сильно задело. Он издал сдавленный рык. Его руки крепче схватили мои, а сияющие золотом глаза сузились до маленьких холодных щелочек.

– Вот как мы сейчас поступим: ты немедленно оденешься! А потом без пререканий пойдешь со мной обратно на постоялый двор! Ты поняла?

Его голос звучал хрипло от желания, но тон не потерпел бы непослушания. Он явно едва сдерживал