Владыка мира - Алекс Ратерфорд

Той ночью Салим ждал в своих покоях. Свечи, которые его слуги всегда зажигали на закате, принося огонь от специального горшка-агингира из дворца, уже наполовину истаяли, и во дворце царила полная тишина, но спустя час после наступления полуночи принц наконец услышал осторожный стук в дверь.

– Светлейший, – это был один из его стражников, его помятое лицо еще не отошло ото сна. – К тебе две женщины.

Салим сказал стражникам, что ему привели девушку с базара. Такое бывало и раньше, поэтому стражник не был удивлен.

– Приведи их.

Вскоре перед ним предстали две женщины, с головы до ног закутанные в покрывала. Хаваджасара сразу раскрыла свое лицо, и Салим увидел, что оно усеяно капельками пота.

– Все получилось, как мы и задумали, светлейший. Никто не остановил меня.

– Ты умница. А теперь оставь нас; вернешься за час до рассвета.

– Мое вознаграждение, светлейший…

Не сводя глаз с неподвижно стоявшей Анаркали, Салим снял с шеи мешочек с рубином.

– Забирай.

Он едва заметил, как хаваджасара поспешила вон из покоев. На Анаркали была простая черная накидка, которая была ей немного длинна, поэтому подол оказался испачкан пылью. Хаваджасара все сделала правильно. Кто бы смог предположить, что такие невзрачные одежды скрывают любимую наложницу его отца, заветную спутницу его самых сладких минут?

– Ты хотел меня видеть, светлейший? – Анаркали говорила на персидском необычно отрывисто, но у нее был низкий и мягкий голос.

– Позволь мне увидеть твои волосы.

Анаркали медленно сняла накидку и уронила ее на пол. Золотые волосы были скрыты под обтягивающей черной шапочкой. Ее глаза при тусклом свете приобрели цвет аметистов и были окаймлены подкрашенными ресницами. Женщина рассматривала принца с откровенным любопытством; затем она подняла руку и сняла шапочку. Ее волосы, светло-золотистые, как пшеница в лунном свете, упали ей на плечи. Анаркали улыбалась, и Салим видел, что так же, как и тогда в танце, она прекрасно чувствовала, какую имеет власть над мужчинами. Ее уверенность сильно возбуждала.

– Я видел, как ты танцевала, и с тех пор думаю только о тебе. Я желаю тебя.

– Если твой отец узнает, то будет в ярости.

– Я скажу ему, что ты здесь ни при чем – что все это задумал я один. Но ты можешь уйти, если не хочешь.

– Твой пыл мне льстит. Какая женщина на моем месте отказалась бы от ласки принца?

Прежде чем Салим успел еще что-либо сказать, Анаркали быстро развязала тесьму этой не красившей ее накидки на плечах и на талии и, извиваясь, скинула ее, как красивая змея сбрасывает свою шкуру. Ее кожа была наполнена мягким жемчужным сиянием; полная грудь с синеватыми прожилками и розовыми сосками едва заметно дрогнула, когда она подошла к нему, взяла его за руки и положила их себе на шелковистую, тонкую талию. Затем прижимаясь еще ближе, так, что Салим почувствовал через ткань своей шелковой рубахи, как затвердели ее соски, провела его руками по роскошным выпуклостям своих бедер и ягодиц. Ее кожа была такой, как он себе и представлял, – теплой и податливой. Дрожь необузданной страсти сотрясла все его тело, и, отодвинув Анаркали, он стал скидывать с себя одежду, разорвав в спешке тонкую ткань рубашки.

– У тебя тело воина, как и у отца, и возбуждаешься ты так же быстро…

Салим уже не слышал ее. Он страстно возжелал обладать этим великолепным телом. Взяв Анаркали за руку, принц бросил ее на диван, скидывая по пути парчовые подушки. Погрузив руки в золото длинных мерцающих волос, поцеловал ее губы, затем бархатную ложбинку между грудей. Он едва мог поверить глазам, глядя на совершенное тело с тонкими ключицами и пышными округлыми бедрами. Ощущая его нетерпение, Анаркали уже раздвинула ноги и выгнула спину. Ее тело под ним стало скользким от пота.

– Светлейший, – прошептала она, – давай же… Я готова…

Когда Салим вошел в нее и начал совершать толчки, все его естество затопило чувство победы и ликования. Но это не было лишь удовольствие от обладания красавицей. Он взял женщину, которая принадлежала его отцу.

Салим не мог уснуть. Ночь казалась невыносимо душной и жаркой, а пунках, который мерно качался из стороны в сторону над его кроватью, лишь гонял застоявшийся воздух. Принц прекрасно знал, отчего на самом деле не мог уснуть, – он тосковал по Анаркали. Хаваджасара приводила к нему венецианку две последние ночи подряд перед возвращением его отца в Лахор, но с тех пор он не видел ее. Почему она так его очаровывала? На этот вопрос трудно было ответить, но Салим знал, что дело было не только в ее красоте и не только в том, что она была наложницей его отца, хотя это добавляло пикантности ощущениям. Было в ней что-то, некая уверенность в себе… возможно, это было следствием ее странной, бурной жизни. Она рассказала ему, как, во времена ее ранней юности, пираты напали на судно, на котором она плыла со своим отцом-торговцем, недалеко от берегов Северной Африки. Отцу они разрезали горло от уха до уха, а ее взяли в плен, и она была продана на невольничьем рынке в Стамбуле владельцу публичного дома, где ее научили искусству любовных ласк. Тщательно охраняя ее девственность, турок очень дорого продал ее в возрасте пятнадцати лет знатному вельможе, который и подарил ее султану. Это было четыре года назад.

Когда Салим спросил, думает ли она еще о своей родине, Анаркали пожала плечами.

– Кажется, это было так давно… Я пла́чу, когда думаю о том, что стало с моим бедным отцом, но останься я в Венеции, кто знает, как сложилась бы моя жизнь… Вероятно, меня ждал несчастливый брак с каким-нибудь богатым стариком, которого бы выбрал для меня отец; он это уже решил. Теперь я живу в роскоши. У меня есть драгоценности, которые поразили бы самых богатых венецианских дворянок… – На мгновение по ее лицу пробежала тень, но она тут же улыбнулась. – И этой ночью я делю ложе с молодым принцем, сильным, как жеребец, – так отчего же мне печалиться?

Анаркали умеет красиво польстить, думал Салим, ворочаясь без сна. Во время любовных ласк она хвалила его за силу и за удовольствие, которое он ей доставлял, говорила, что он самый лучший любовник из всех, кого она знает. То, что все ее слова были выдумкой и он, скорее всего, был ей совершенно безразличен, нисколько не ослабляло его страсти к ней. Именно так она была обучена вести себя – и тем самым выжила. Возможно, в это самое время она шепчет Акбару те же слова… Салим сел. Он решился. Он снова увидит Анаркали. Должен быть какой-то способ, и он его найдет.

– Есть одна старая каменная беседка, скрытая в густой чаще на берегу реки Рави. До нее всего половина мили отсюда. Я иногда отдыхаю там в тени, когда стреляю из нее на охоте, как из укрытия. Посмотри… – Салим нацарапал карту кусочком угля на листке бумаги. – Приведи Анаркали ко мне туда сегодня вечером, в то время как мой отец будет заседать с уламами. Едва ли он вызовет ее исполнить танец перед муллами.

– У вас будет очень мало времени. Анаркали нельзя выходить из гарема, когда падишах находится во дворце. И, светлейший… это последний раз. Я больше не могу так рисковать… Это слишком опасно для всех нас. – Острый нос распорядительницы гарема слегка дергался от волнения.