Дни черного солнца - Н. К. Джемисин

Итак, я попала из одной камеры в другую, разве что покрасивее. И еще, во дворце, называвшемся Небо, окна вряд ли разбивались так же легко… А впрочем, какая разница? Пытаться выпрыгнуть еще и отсюда мне не понадобится…

Хадо, стоявший возле этого самого окна, кивнул:

— Я посмотрю, удастся ли отыскать его.

— Погоди, вы разве не держите его где-нибудь тут под замком?..

— Нет. Лорд Арамери лично распорядился, чтобы ему была предоставлена свобода перемещения по всему Небу. Так обстоит дело с тех пор, как его изначально сделали смертным — десять лет назад.

Я сидела за столом, передо мной была выставлена еда, но я к ней так и не прикоснулась.

— Он стал смертным… здесь?

— Да, здесь. Здесь все и произошло — рождение Сумеречной госпожи, освобождение Ночного хозяина и поражение Итемпаса. Все за одно утро.

«И еще гибель моего отца», — добавила я мысленно.

— Тогда Госпожа и Ночной хозяин оставили его здесь. — Хадо передернул плечами. — Впоследствии Теврил предоставил ему все мыслимое гостеприимство. Полагаю, кое-кто из числа Арамери надеялся, что он возглавит семейство и поведет его к новым вершинам славы… А он вместо этого ничего не делал и молчал. Засел в комнате и не двигался целых шесть месяцев. Говорят, раз или два скончался от жажды, прежде чем понял, что никуда не денешься — отныне придется и есть, и пить… А потом он в один прекрасный день просто встал и вышел вон, не предупредив и не попрощавшись. Теврил распорядился найти его, но ни у кого не получилось.

«Потому что он отправился в Деревню Предков», — мысленно добавила я. Какому Арамери в здравом уме пришло бы в голову искать там своего бога?

— Откуда тебе об этом известно? — нахмурилась я. — У тебя нет метки Арамери!

— Пока нет.

Мне показалось, что Хадо улыбался.

— Скоро получу. Это часть моего договора с Теврилом: если я хорошо себя покажу, меня примут в семью и возведут в ранг чистокровного. По-моему, справедливая награда за устранение угрозы богам.

— Примут в семью… — невольно повторила я. Я ведь и не подозревала, что такое вообще возможно. — Но… ну… Ты, по-моему, этих людей не очень-то и любишь.

На сей раз он весело хмыкнул, и у меня вновь возникло странное чувство, что этот человек был не по годам умудрен. А еще — было в нем что-то странное… темное.

— Когда-то, — проговорил он, — здесь содержали пленного бога. Это был жуткий, прекрасный и яростный бог. По ночам он бродил в белостенных залах, нагоняя ужас на обитателей Неба. От рассвета до заката бог погружался в сон, и тогда телу — живой смертной плоти, в которую он был заточен, — приходилось жить самому по себе…

Я тихо ахнула, поняв, в чем дело, но не в силах поверить. Пленным богом, о котором он говорил, был, конечно же, Ночной хозяин. Но тело, которое день-деньской гуляло само по себе, это… это…

Хадо, стоявший у окна, сложил руки на груди. Я легко разглядела это даже на фоне оконной темноты, ибо он был еще темней.

— Та еще была жизнь, доложу тебе, — проговорил он. — Люди, отчаянно боявшиеся бога, могли не опасаться человека. Они живо сообразили, что над мужчиной можно творить все то, чего никогда не потерпело бы божество… Так он и жил — короткими перебежками. Рождался каждое утро, а вечером умирал. И он ненавидел каждое мгновение этой так называемой жизни. А длилось это… Две. Тысячи. Лет.

Он покосился на меня. Я слушала с открытым ртом.

— А потом в один прекрасный день мужчина получил свободу. — Хадо раскинул руки. — Всю первую ночь своего нового существования он смотрел на звезды и плакал. Но уже на следующее утро он кое-что понял. Он понял, что наконец-то сможет умереть. Веками он об этом мечтал, а теперь… теперь ему не хотелось. Наконец-то ему досталась полная жизнь, целая жизнь в его единоличном распоряжении. Можно мечтать и исполнять эти мечты. И было бы… очень неправильно… растратить все это попусту. Или вообще отказаться.

Я облизала губы и сглотнула:

— Я…

И замолчала. Я собиралась сказать «понимаю», но это было бы неверно. Ни один смертный, равно как, вероятно, и бог, не мог представить себе той жизни, которую прожил Хадо. Помнится, Солнышко назвал Лил и Датэ детьми Нахадота. Так вот, передо мной было еще одно порождение Ночного хозяина, самое странное из всех.

— Это я вижу, — сказала я наконец. — Но… — Движением руки я обвела белые стены Неба. — Но жизнь ли это? Быть может, что-нибудь более обычное и земное…

— Я провел всю жизнь, служа власти. Я страдал за нее… Вынес больше, чем ты себе можешь представить. И вот я свободен. Что ж мне теперь — уехать в деревню, выстроить домик и овощи разводить?.. Найти подругу, которую я мог бы терпеть; родить и воспитать ораву отпрысков?.. Стать простецом вроде тебя, беззащитным и без гроша в кармане?..

Забывшись, я мрачно насупилась, и он усмехнулся:

— Власть — вот все, что я знаю. Из меня получится неплохой глава семьи, как тебе кажется? Вот возведут меня в чистокровные…

По-моему, он говорил искренне, и это-то и было самое страшное.

— Полагаю, лорд Арамери сделает превеликую глупость, если подпустит тебя сколько-нибудь близко к себе, — проговорила я медленно.

Хадо покачал головой. Ему было смешно.

— Ладно. Пойду отыщу для тебя лорда Итемпаса.

Странно было слышать это имя в применении к Солнышку… Я рассеянно кивнула, и Хадо направился к двери. Он был уже у порога, когда неожиданная мысль осенила меня.

— А что бы ты сам выбрал? — спросила я. — Ну, будь ты на моем месте? Что бы ты выбрал? Жизнь на цепи — или все-таки смерть?

— Я и за саму возможность выбора сказал бы спасибо.

— Это не ответ.

— Конечно не ответ. Но если так уж хочешь знать, я выбрал бы жизнь. Если бы передо мной в самом деле был выбор, я остался бы жить.

Я нахмурилась, размышляя над услышанным. Хадо помедлил возле двери и сказал еще:

— Ты провела немало времени среди богов, эру Шот. Скажи, ты разве не заметила? Да, они живут вечно, но многие из них еще более одиноки и несчастны, нежели мы. Почему, думаешь, они с нами возятся? Потому, что мы учим их ценности жизни. Вот я на твоем месте и жил бы — хоть ради того, чтобы позлить их. — Он невесело рассмеялся, потом вздохнул и отвесил мне насмешливый поклон: — Приятного вечера.

— Приятного, — отозвалась я.

И вот он ушел, а я все сидела и думала, думала…

* * *

Я поела, не ощутив вкуса, повинуясь больше привычке, чем необходимости. Потом опустила голову и задремала… Когда я проснулась, в комнате присутствовал Солнышко.

Еще не продрав глаз и не распрямив затекшей спины, я услышала и узнала его дыхание. Я была так измучена телом и душой, что заснула прямо за столом, у остатков еды, преклонив голову на сгиб здоровой руки. Вскинувшись, я стукнулась рукой в перевязи о край стола, но вместо безумной боли толчок породил лишь вполне терпимый спазм. Я поняла, что божественные сигилы почти завершили работу.