ХВ Дело № 3 - Борис Борисович Батыршин

с помощью пограничника Семёнова 9парень, наконец, дорвался до техники!) кое-как ликвидируют следы недавней баталии; «Юнкерс» же затонул при буксировке, и теперь его киль и горб фюзеляжа сиротливо высовывались из воды метрах в ста от берега.

Полог штабного шатра откинулся, оттуда показался Барченко — и быстрым шагом направился к холмику рядом с лагерем . на холмике стояла большая палатка рядом с которой под навесом тарахтел переносной дизель-генератор, питающий током в том числе и радиохозяйство экспедиции. Возле палатки высился метров на десять суставчатый хлыст антенны, удерживаемый проволочными растяжками.

— Пошёл давать радиограмму в Москву, требованием срочно доставить Блюмкина. — сказала Елена проводила начальника экспедиции взглядом. — Это, если не терять понапрасну времени, дня два, много три. Думаешь, не откажут?

— Вот и поглядим.

Банник — деревянная палка двухметровой длины и толщиной в два пальца с проволочным ёршиком на конце — с металлическим шорохом ёрзал в канале ствола. Банником орудовал матрос второй статьи Григорий Сушков, и его рыжая коротко стриженая голова моталась взад-вперёд в такт движениям рук, крепко сжимающих эту нехитрую принадлежность для ухода за орудием.

Установленная на полубаке «Таймыра», пушка калибром три дюйма или семьдесят шесть миллиметров имела долгую и славную историю. Разработанная в 1914-м году в конструкторском бюро Путиловского завода инженером Лендером, она стала первым зенитным (как говорили тогда «противоаэропланным») орудием, созданным в Российской Империи — как и первым, оснащённым передовым по тем временам клиновым затвором с инерционной полуавтоматикой. Пушка была принята в серийное производство в следующем, 1915-м году и поступила на вооружение артиллерийских батарей для стрельбы по воздушным целям. Часть этих батарей сделали автомобильными — в качестве шасси для этих первых в русской армии ЗСУ использовались американские грузовики «Уайт» и отечественные «Руссо-Балты». В этом качестве они прослужили до революции 1917-го года, продолжив свою службу и во время Гражданской войны — в восемнадцатом году две отдельные противосамолётные батареи из состава «стального дивизиона Путиловского завода» отправились на Северный фронт, чтобы сражаться с интервентами и беляками Миллера — и первыми из всего дивизиона вступили в бой.

Пушка, которую старательно чистил сейчас рыжий Гришка, стояла на одном из грузовиков второй батареи. После того, как грузовик сломался, пушку сняли и поставили на колёсный пароход «Могучий», там ей вместе с тремя другими орудиями пришлось вступить в отчаянную схватку с британским монитором М-25, имевшим неосторожность сунуться в Северную Двину.

Баталия эта закончилась скверно для большинства её участников: «Могучий» вместе с пароходом «Дедушка» затонули, избитые английскими снарядами, а монитор британцам пришлось подорвать, поскольку внезапное падение уровня воды с Северной Двине не позволил увести его прочь.

Пушку же с разбитого «Могучего» сняли и после ремонта (осколок снаряда с М-25 повредил кожух гидравлического компрессора) переставили на старый номерной тральщик, переданный Морпогранохране; когда же этот старичок отправился на слом, орудие поставили на «Таймыр», где оно и оставалась по сию пору. И как раз при этой пушке и состояли, согласно, боевому расписанию, матросы второй статьи Фёдор Сушков и Семён Белоногов, первый — заряжающим, второй — подносчиком снарядов. Сейчас оба они были заняты регламентными работами: Гришка банил ствола, очищая его от морской соли, проникавшей внутрь, несмотря на деревянную, обшитую кожей, пробку, которой затыкали орудийное жерло, когда не было необходимости вести стрельбу. Семён же по одному вытаскивал из ящика, носящего красивое название «кранец первых выстрелов» шрапнельные снаряды, протирал их тряпицей с солидолом и аккуратно укладывал на место. Надзирал за работой трюмный машинист — вообще, то это была не его обязанность, но на «Таймыре» после рейса на Шпицберген не хватало пяти человек, списанных в Мурманске по болезни на берег. А дядя Мирон знал хозяйство судна, как свои пять пальцев и мог заменить любого из команды, кроме капитана да, пожалуй, ещё штурмана.

— Жаль, дядьМирон, гранат у нас нету, только шрапнели! — посетовал Федька, не прекращая банить ствол.— Ими по кораблям стрелять дело бесполезное, это вам не пехтура…

— Салажня ты зелёная, Гриня, хоть и доверили тебе важное дело! — отозвался машинист. — заряжающим! — Орудие это зенитное, потому гранаты к нему и не полагаются. Гранатой по аэроплану поди, попади — да и если попадёшь она запросто может крыло насквозь пройти и не разорваться. А шрапнелями милое дело: лопнет и всё вокруг пульками свинцовыми забрызгает. Их в снаряде вон сколько, поболе двух с половиной сотен, а аэроплану — много ли надо? Дырку в моторе проделает, или бак с газолином пробьет — и нет его, аэроплана!

— Может ещё в пилота угодить. — поддакнул Семён, обтирая очередной унитар. — Или трос какой важный перебьёт, чтобы, значит, самолётом управлять нельзя было!

— А проку нам от того? — не сдавался Гришка — Гидроплан, который нашему «Таймыру» велено разыскать сам уже в воду плюхнулся, безо всяких там шрапнелей. А вот если авиаматка подойдёт — чем стрелять будем? У неё тоже, небось, пушки имеются…

Беседу капитана со старшим помощником насчёт перспектив предстоящего морского боя Гришка подслушал получасом раньше — и искал подходящего случая, чтобы ввернуть услышанное.

— Вот шрапнелями и постреляем. — сказал машинист. — Только надо, чтобы Семён перед тем как снаряд тебе подать, ключом дистанционную трубку ставил на удар. Авиаматка — не линкор и даже не крейсер, металл на бортах тонкий. Снаряд его пробьёт и внутри разорвётся — небось, англичанам мало не покажется!

Он подошёл к орудию, и, отстранив матроса, заглянул в канал ствола.

— Вот и видать, Гриня, что прав я, как был ты салага, так им и остался. Кто ж так банит, а? Вон, нагару в нарезах сколько, и медь от поясков снарядных! Пять минут у тебя, проверю — чтоб блестело, как яйца у кота Васьки. А ежели не будет блестеть — сам языком вылизывать будешь! Час ходу остался до точки, где англичане в воде сидят — а у нас орудие к бою не готово — а это самое, что ни на есть, форменное воды вредительство!

VI

Колокол громкого боя гудел, не переставая — и это был не привычный, по своему даже уютный звон бронзовой рынды, которой отбивали склянки и подавали сигнал к приёму пищи или подъёму флага. Это был электрический сигнал, чьё пронзительное дребезжание проникало во все уголки «Таймыра», оповещая команду: «Боевая тревога!» «Всем занять места согласно расписанию! «К бою!» «К