Шатун - Сергей Шведов

В великокняжий детинец съезжались гости из ближних и дальних городов. Среди гостей Торуса с удивлением обнаружил хазарского гана. Как пояснил Торусе боготур Брайко, ган Карочей доводился Всеволоду сестричадом. Прежде, однако, Торуса этого сестричада в княжьих покоях не встречал. Всеволодовы ближники поначалу настороженно отнеслись к хазарскому гану – уж не лазутчик ли он кагана? И не станет ли склонять Всеволода на сторону Битюса, внося тем самым разлад в ряды ведунов? Что там ни говори, а Великий радимичский князь был самым слабым звеном в этих рядах. К тому же по стольному граду ползли слухи о предстоящем набеге печенежской орды, и эти слухи не могли не смущать дух Всеволода. Боготур Вузлев, прибывший в детинец вслед за Торусой, не скрывал тревоги по поводу нестойкости Великого князя. На срочно собранном по этому случаю совете, где кроме Торусы присутствовали боготуры Брайко и Скора, было решено присматривать за ганом Карочеем, а также за неожиданно пожаловавшим в стольный град старшим братом князя Бориславом Сухоруким. Борислав всегда прохладно относился к славянским богам, и его желание поучаствовать в предстоящих празднествах боготуры сочли подозрительным. Тем более что вслед за Сухоруким явились многие сочувствующие ему старейшины. Гнать их из города и со двора ни у Всеволода, ни тем более у боготуров причин не было, но присмотреть за ними следовало.

Ган Карочей пока не оправдывал опасений, высказанных на его счет Вузлевом. В разговорах он большей частью жаловался на кагана Битюса, который принуждает-де хазарскую старшину кланяться новому богу и не берет в расчет того, что тем самым вносит раскол в отношения ганов с простыми родовичами. Карочей был молод, на вид даже простоват, и трудно было поверить, что каган Битюс поручил ему серьезное дело соблазнения Великого князя. В довершение всего ган Карочей заявил, что задумал жениться и присматривает невесту среди дочерей радимичских старейшин, дабы не обрывать связь с землей, которая была родиной его матери. Породниться с ганом охотников среди радимичей нашлось немало, и Карочея стали приглашать в гости наперебой.

В стольном граде ждали прибытия волхвов Даджбога, чтобы с их легкой руки запустить огненное колесо по радимичской земле, на радость всем старейшинам и простым людям, которые этот праздник почитали одним из самых значительных. Ибо от того, как разогреешь Солнечного бога в эти смурные дни, будет зависеть, насколько быстро он погонит своих коней по новому кругу. И тут уж никак нельзя было дать маху. Леность в Даджбоговы дни могла обернуться большим уроном на исходе лета, когда придется подсчитывать урожай, собранный с полей. Даджбог иной раз бывает подслеповат, а то и обидчив, поэтому не следует упускать случай напомнить ему о том, что его печальники не обнесут своего бога хвалениями и дарами.

А дни становились все короче, а темные ночи все длиннее, и тут уж в самое твердое сердце закрадывалось сомнение – сумеет ли разогнать своих уставших коней Даджбог, или, испугавшись холода, они, чего доброго, сойдут с круга. Дни, предваряющие Даджбоговы празднества, самые разгульные для всякой нечисти, и, чтобы противостоять ей, следует объединить усилия не только людей, но и богов.

К большой радости городских обывателей, в начале самого короткого дня года в ворота въехали сразу два возка, в которых сидели кудесники и самые близкие к ним старцы-волхвы. Кудесника Сновида в городе хоть и изредка, но видели, а вот Солох, первый ближник Солнечного бога, объявился в радимичских землях чуть ли не впервые и изумил своим прибытием всех, а в первую голову князя Всеволода. Прежде в стольном радимичском граде огненное колесо запускали Даджбоговы волхвы невысокого чина.

Князь Всеволод встречал гостей на Торговой площади, подчеркивая тем самым значимость события. Несмотря на изрядный морозец, князь был в не застегнутом на груди кожухе, демонстрируя тем самым силу и удаль, а также несокрушимую уверенность в неизбежной победе тепла и жизни над холодом и смертью. Окружающие князя боготуры и вовсе были в одних кафтанах, их горячей бычьей крови мороз был нестрашен.

Божьи старцы явились на глаза горожанам в одних рубахах и босы, отчего у многих стоявших в толпе обывателей мороз побежал по коже. Иным и в теплых кожухах было студено. А волхвов мороз как будто не касался, белые волосы и бороды стелились по плечам и груди. У кудесника Солоха борода была ниже колен, а волосы отросли чуть ли не до пят. Стар был первый ближник Даджбога и телом худ, но твердо ступал босой ногой по снегу. Боготуры Брайко и Скора подхватили Солоха под руки и понесли к детинцу. И хотя кудесник в их помощи не нуждался, но против обычая не пошел. Велесова кудесника Сновида к детинцу понесли Торуса и Рогволд. Прочие волхвы, числом шесть, пошли к детинцу сами. Волхвами не скудели земли славянские, но в нынешние праздничные дни шесть волхвов даже для людного стольного града было много, ибо в присутствии божьих старцев нуждались и иные грады и веси. По всем славянским землям должны были ныне прокатиться огненные колеса, дабы не осталось ни одного темного места, где могла бы угнездиться нечистая сила.

Городские обыватели уже на протяжении семидницы подкармливали своих щуров, прося их о поддержке, не забывая одаривать и старших возрастом, ибо их связь с щурами была крепче. Не забывали и себя, потчуя брагой для согрева крови, но меру соблюдали, ибо выпасть из ума в столь ответственный момент значило почти наверняка попасть под влияние нечистой силы. А нечисти с оскудением солнечных лучей становилось все больше, и, чтобы обезопасить себя от их происков, многие к ночи меняли обличье, напяливая на себя кто шкуру звериную, а кто личину. Ночным шумством старались отогнать нечисть. Стольный град в последние дни практически не спал, ибо трещотки и била не умолкали ни на минуту. Не только сами спасались, но и выручали соседей, особенно тех, кому минувший год не принес удачи. Их дома особенно старались оберечь, дабы к заведшейся там гнили не прибавилась бы новая.

Шум долетал и до детинца, где, впрочем, тоже не зевали. Все чада и домочадцы Всеволода готовились в урочный час включиться в битву с нечистыми. Перед наступлением темноты сели к столу, чтобы набраться силы для предстоящего ночного противостояния. Во главе стола сидели Солох со Сновидом, а также князь Всеволод и боярин Драгутин, прибывший вслед за волхвами в сопровождении двоих бояр – Ратибора и Володаря. Вместительная гридня княжьего детинца, в которой разом могло усесться за стол до пятисот человек, ныне была заполнена с избытком. Вперемешку сидели радимичские волостные князья, Велесовы боготуры, старейшины самых многочисленных и влиятельных родов и близкие к Великому князю мечники.

Торуса сидел много ближе к переднему концу, чем к охвостью, имея одесную боярина Ратибора, а ошуюю гана Карочея, которого с другой стороны подпирал боготур Вузлев. Ган Карочей боготурским соседством отнюдь не тяготился, а с любопытством поглядывал и на Торусу, и на сидевшего неподалеку боярина Ратибора.

– Слышал я о твоем чудесном исцелении, боярин, – первым вступил в разговор общительный ган. – Неужто правда, что тебе подсобила сама богиня Макошь?

– Правда, – сухо отозвался Ратибор, который, судя по всему, не был расположен делиться впечатлениями о Макошиных ласках.