Откровения танкового генерала СС - Курт Майер

Огромный фруктовый сад монастыря уподобился аду. У входа на командный пункт полка рвутся снаряды и мины. Помедлив немного, мы срываемся с места и бежим. Как раз вовремя, мы успели уложиться, воспользовавшись секундным затишьем. У КП лежат обезображенные трупы погибших товарищей. Выбираясь из машины, замечаю, что среди них и тело командира штабной роты, погибшего от осколка снаряда…

Мы входим в старинное здание. Командира 36-го полка я обнаруживаю в подвале хозяйственного здания. Он ранен и как раз переговаривается с командиром 3-го батальона гауптштурмфюрером Штегером. Отныне связь между батальонами только по радио.

Своды потолка вибрируют от рвущихся поблизости снарядов, хотя подвал достаточно глубокий. В ушах непрестанный гул разрывов.

Я обсуждаю по радио с гауптштурмфюрером Штегером обстановку в Бюроне. Командир 3-го батальона докладывает, что большая часть бойцов погибла, что вражеские танки стоят у въезда в населенный пункт. Штегер просит срочно помочь ему. Все имеющиеся в распоряжении танки брошены на Бюрон для прорыва кольца окружения. Атака терпит неудачу. С церковной башни слежу за танковой дуэлью — обе стороны несут серьезные потери.

Из Оти неприятельские танки надвигаются на монастырь. Рота фон Риббентропа подстреливает их и обороняет командный пункт полка. Горящие танки остаются в 100 метрах западнее монастыря.

В большом подвале монастыря скапливаются раненые, их все больше. Санитарам для их спасения приходится прилагать нечеловеческие усилия. Мой старый боевой товарищ д-р Эрих Гаттеринг круглые сутки на ногах. Нет сил слышать стоны и крики под сводами подвала. Поток раненых не иссякает.

Но мы не имеем права прекратить сопротивление! Необходимо дождаться ночи и под покровом темноты отправить в тыл наших раненых товарищей, а тем, кто на передовой, обеспечить возможность прорыва.

На танке «пантера» еду в направлении Кюсси. Населенный пункт обороняет 1-я батарея 12-го зенитного дивизиона СС под командованием гауптштурмфюрера Ритцеля. Деревня испепелена, превращена в груду камня. Три подожженных «шермана» застыли прямо у позиций артиллеристов. Батарея понесла огромные потери. Вражеский снаряд повредил одно из орудий. Гауптштурмфюрер Ритцель выступает в роли наводчика. Он обещает мне предпринять все, чтобы удержать позиции до наступления темноты и тем самым дать возможность отправить раненых из Арденнского монастыря.

Вскоре я уже снова в монастыре. В Бюрон прорвались британские пехотинцы и танки. Из-за взрывов и дыма не виден даже командный пункт батальона Штегера. Огнеметные танки свирепствуют на позициях 3-го батальона 25-го полка. Горящие как факел бойцы мечутся и падают на землю. Огнемет — страшнейшее оружие. Поскольку эти танкетки могут действовать только под защитой своих собратьев потяжелее, вывести их из строя непросто.

Командный пункт батальона Штегера смят неприятельскими танками. Конец! Штаба 3-го батальона 25-го полка больше нет. Оборону удерживаем лишь в западной части населенного пункта.

Командир 25-го полка штандартенфюрер Милиус получает приказ после отправки раненых оставить монастырь и занять позиции на окраине.

Я намереваюсь за ночь отвести остатки дивизии на восточный берег Орны.

И снова наш «Фольксваген» становится мишенью для англичан. Но мы с Эрихом Хольстеном благополучно пробираемся через городские развалины.

После возвращения из Арденнского монастыря отправляю в штаб корпуса донесение об обстановке и срочно запрашиваю разрешение отвести оставшуюся часть войск на восточный берег Орны. У меня нет ни малейших сомнений, что остатками соединения Кан нам не удержать.

Штаб корпуса отклоняет просьбу, ссылаясь на приказ фюрера — удержать город, чего бы это ни стоило! Все мои протесты и доводы, все попытки разъяснить бессмысленность дальнейших жертв остаются без ответа. Наш долг — погибнуть в Кане!

Вспоминаю своих бесстрашных бойцов, и во мне вскипает ярость. Четыре недели день за днем они обороняли этот город! И теперь от них требуют совершенно бессмысленного жертвоприношения!

Я просто не в силах выполнить этот заведомо невыполнимый приказ и приступаю к отводу войск из Кана. Тяжелые вооружения без промедления следуют на восточный берег реки. С наступлением темноты батальоны отводятся на окраину города. Их отвод обеспечивают малочисленные группы танков. Пока что в 3-м батальоне 25-го полка около 100 бойцов и унтер-офицеров, много офицеров погибло, ранено или пропало без вести.

Битва отгремела. Мы безмерно рады бездействию канадцев. Продолжи они свои атаки в темное время суток, это предрешило бы участь нашей дивизии. Канадцы смогли прорваться лишь к монастырю, что сильно затруднило отправку раненых. Незадолго до полуночи штандартенфюрер Милиус отдает распоряжение открыть огонь по монастырю, чтобы хоть так получить возможность довести задуманное до конца. Эта вынужденная мера — единственное средство вывезти наших раненых товарищей. Я даю соответствующее разрешение минометчикам. Враг вынужден отступить. Как только отправлен последний транспорт с ранеными, мы оставляем древние стены Арденнского монастыря.

Около полуночи штандартенфюрер Милиус докладывает о сдаче Арденнского монастыря. Выжившие перешли на новые позиции у окраины города.

Расчеты батареи 8,8-см орудий полегли на позициях в Кюсси. Гауптштурмфюрер Ритцель погиб в ходе рукопашной схватки прямо на позициях. Героическая гибель этих бойцов позволила обеспечить своевременную эвакуацию раненых.

Вскоре после полуночи я собрал всех командиров, чтобы сообщить им о решении сдать город в течение ночи и перейти на новые позиции восточнее Орны. По их лицам я понял, что мой приказ они восприняли с явным облегчением. Иных мнений не было — без боя оставить разрушенный до основания город.

В 2 часа ночи еду в 1-й батальон 25-го полка, дислоцированный на северо-восточной окраине Кана. Остатки батальона были вынуждены прорываться через расположение противника, оставляя за собой кровавый след. Потери подразделения ужасающие. Взвод оберштурмфюрера Шюнемана продолжает обороняться, засев в нескольких домах. Этим бойцам нет возможности отступить в тыл. После получения радиосообщения эта горстка вот уже двое суток держит оборону и впоследствии гибнет под ударами с воздуха штурмовиков.

Оставшихся в живых бойцов 1-го батальона 25-го полка нахожу в крохотном бункере на окраине города. Измотанные в боях солдаты вповалку спят мертвым сном. В боевое охранение вышли офицеры. В укрытие приходят бойцы и, отыскав чуточку свободного места, тут же заваливаются спать. Боже, какое счастье, что союзники ничего не предпринимают! Бойцы 12-й танковой дивизии СС на пределе сил. Им пришлось целый месяц без передышки сражаться на передовой, выносить все ужасы и лишения бесчеловечной войны.

В сражение шли молодые, цветущие, жизнерадостные парни, сегодня из-под исцарапанных пулями, грязных касок на меня направлены отрешенные взоры, я вижу посеревшие лица с впалыми щеками. Воплощение всемирной скорби и страданий — но не страдать им надо сейчас и не скорбеть, а срочно переправляться на восточный берег Орны. Вальдмюллер получил новый приказ об обороне и будит своих бойцов. Полусонные, они, пошатываясь, выбираются наружу и привычно вешают оружие и боеприпасы на шею. Они едва не падают — тяжелые пулеметные ленты тянут их вниз. Чертыхаясь, они подходят к тяжелым пехотным орудиям и разворачивают их в сторону дымящегося города. Оборона с севера обеспечена.