Война за справедливость, или Мобилизационные основы социальной системы России - Владимир Макарцев

А собранные, вернее, мобилизованные в устойчивые социальные группы всем ходом предыдущей истории пролетарии в момент общей опасности (например, при закрытии Путиловского завода 22 февраля 1917 года) предпринимали массовые действия с целью изменить или отменить это законодательство, потому что у них была совсем другая цель – выжить. Для этого нужно было мобилизовать всех, т. е. и себя, и других, главным образом за счет перераспределения социальной нагрузки на сословия, за счет перераспределения прав и обязанностей и, конечно, имущества.

Под удар в первую очередь ставился доход от частной собственности, который концентрировался в руках высшего сословия и всего «образованного общества». Перераспределить доход без изъятия или ограничения частной собственности было невозможно. Но в тех условиях, как нам кажется, делать это было не очень сложно, так как было бы наивно полагать, что пролетарии, сельские в том числе, – это единственная социальная сила, которая стремилась ограничить права частной собственности в сословном обществе. Как ни странно, но решение этой задачи им заметно облегчило… царское правительство, на протяжении многих лет также пытавшееся ограничить права частной собственности, между прочим, с помощью того же сословного права.

«Буржуев» не любили все, даже аристократы. Как сказал как-то П. Н. Дурново, еще будучи министром внутренних дел, «это будет похуже рабочих; тех можно пострелять. А что с этими сделаешь?».[496]

С высоты сегодняшних представлений о собственности, о капитализме вообще это, возможно, покажется каким-то недоразумением, многие скажут – этого просто не может быть. Но это опять – если исходить из существующих представлений о капитализме. А если согласиться с нашим выводом о том, что капитализм середины XIX и начала ХХ века в России был сословным, то опять все сразу становится на свои места.

«Мы без сомнения живем в такое время, – говорил летом 1912 года в своем докладе перед “Обществом экономистов” в Киеве Д. Л. Александров, – когда очень склонны считать круг задач государства почти неограниченным. Такие взгляды проявляются в проектах огосударствления почти во всех экономических областях».[497]Он приводит данные, которые свидетельствуют о значительном росте доли государства в доходной части бюджета. За период с 1875 по 1908 год она выросла с 15,5 до 53,61 процента. Это значит, что в конце этого периода более половины государственного бюджета России составлял доход от хозяйственной деятельности казенных предприятий (сейчас, в начале XXI века, по разным оценкам, – от 50 до 70 %). Это и было конкретным выражением мобилизационных усилий государства, его стремления взять дело в основном военного или околовоенного производства в свои руки.

Так или иначе, это было свойственно и другим государствам. Но приближалась к России по своим темпам только Япония – от 8,4 до 31,7 %. А опережала ее по абсолютным цифрам только Германия – 51,5 и 62 %.[498]Тут невольно приходишь к мысли о некоторой закономерности происходившего.

Как отмечает В. В. Поликарпов, «к началу ХХ в., помимо большей части железных дорог, в казенное управление перешли такие заметные предприятия военной промышленности, как Балтийский и Обуховский заводы, а еще раньше – ряд уральских заводов; прекратилось арендование частной компанией казенного адмиралтейства в Петербурге, вскоре преобразованное в Адмиралтейский завод; провалились попытки международных групп финансистов выкупить Ижорский завод (а затем и все морские заводы); были брошены неуклюжие опыты «арендно-коммерческого» управления оружейными заводами.

«Кружение капиталов» в военной частной промышленности, – продолжает он, – представляло собой, таким образом, не только вопрос экономического, бюджетного бремени, но и крупную морально-политическую проблему. С началом мировой войны она стала источником потрясений, подрывая патриотические настроения в рабочей среде. Внимание привлекала публичная распря между правительством и оппозиционными «общественными» организациями – военно-промышленными комитетами, союзами земств и городов – из-за распределения между ними ответственности за срыв снабжения фронта и понесенные поражения. Были выставлены напоказ неспособность правительства организовать военные усилия и в то же время бессовестное извлечение чрезвычайных прибылей предпринимателями, пристроившимися к военным заказам и явно экономившими на заработной плате. Правительство само, хуже социал-демократов и эсеров, разжигало страсти, изобличая, при поддержке черносотенных агитаторов, правой печати и думских деятелей, корыстное поведение военно-промышленного предпринимательства и нахваливая военную администрацию за ее заботу о рабочих на ведомственных предприятиях».[499]

Получается, что война только ускорила процесс изъятия крупной частной собственности, ориентированной на военное или околовоенное производство, который с переменным успехом шел на протяжении многих лет. Взяв на себя обязательства по защите частных предприятий от риска потерь, государство в новых условиях, в условиях мировой войны, начало тяготиться своим патернализмом. Отсюда «распря между правительством и оппозиционными «общественными» организациями», которые так же, как и многие акционерные предприятия, существовали при поддержке того же правительства.

А на самом деле только царское правительство обладало реальными инструментами для воздействия на этот процесс. Социалисты, кроме пропаганды и организации стачек, существенно повлиять на него не могли. Тем не менее, полярные по своей сути социальные силы действовали совместно против сословного капитализма с разных сторон, но в одном направлении – в направлении ограничения сферы его деятельности и его прав. И тогда «общественные» организации и правительство, как мы полагаем, поедали друг друга только ради того, чтобы более эффективно проводить мобилизационные мероприятия, разрушая сословную частную собственность и облегчая пролетариату работу в том же направлении.

«Где же тот предел, дальше которого Государственная Дума и Правительство не признают возможным пойти в отношении привлечения государственной власти к организации промышленности на средства казны? Мы этого предела не видим», – говорилось в Докладе Совета съездов представителей промышленности и торговли в 1914 году. Государственная Дума и вполне солидарное с ней Правительство, подчеркивали авторы Доклада, полагают более своевременной «политику возможно большего расширения хозяйственных операций казны и вовлечения ее во все новые и новые отрасли промышленности в целях борьбы с частной промышленностью»[500](выделено В. М.).