Операция "Фарш" - Бен Макинтайр

Когда пришла весть о сицилийском успехе, комнату № 13 огласили радостные возгласы. Чамли исполнил шаркающий танец и издал странное завывание. «Тетушка» Джоан Сондерс поднесла к глазам платок.

Напряжение ожидания было почти непереносимым. Когда успех операции «Фарш» стал очевиден, Монтегю в частном порядке высказал опасение, что его роль в войне этим и ограничится: «Пусть я один раз и совершил кое-что по-настоящему важное и стоящее… мне никогда больше не позволят совершить ничего подобного». От напряжения глаза у разработчиков операции стали запавшими, и, по словам Монтегю, они были «слишком взвинчены, чтобы читать книжку или уснуть».

Позднее Монтегю вспоминал громадное облегчение, нахлынувшее на него, когда союзники успешно покоряли Сицилию: «Поистине невозможно описать это чувство радости и удовлетворения от мысли, что наша группа спасла жизнь сотен солдат союзных войск, участвовавших во вторжении, — чувство, смешанное с восторгом от сознания нашего успеха в том, что нам, как мы полагали, было по плечу, но что многие из высшего начальства считали безнадежной затеей и на что Черчилль, как мне всегда казалось, согласился лишь как на попытку, предпринимаемую от отчаяния». Особое удовольствие доставило Монтегю позднейшее открытие, что сам Гитлер поверил в подлинность фальшивых документов: «Огромная радость для всякого — и особенно для еврея — знать, что он лично и непосредственно обвел вокруг пальца это чудовище».

Успех дезинформации превзошел все ожидания, и Монтегю ликовал: «Мы одурачили тех испанцев, что помогали немцам, мы одурачили немецкие разведывательные службы как в Испании, так и в Берлине, мы одурачили немецкий Оперативный штаб и Верховное командование, мы одурачили Кейтеля и, наконец, мы одурачили самого Гитлера, который оставался одураченным до конца июля». Доставляла удовлетворение и экономичность операции: «Один контейнер, изготовленный на заказ, одна военная форма, немного сухого льда, рабочее время нескольких офицеров, поездка в автофургоне в Шотландию и обратно, около 60 миль, добавленных к маршруту подлодки „Сераф“, плюс кое-какие мелкие расходы: самое большее около 200 фунтов».

Грандиозного празднования по поводу успеха операции «Фарш» никто устраивать не стал. Никаких новых посещений клуба «Горгулья», где Монтегю играл роль Билла Мартина, а Джин Лесли — его возлюбленной Пам. Айрис, жена Монтегю, — возможно, под влиянием намеков свекрови — объявила, что возвращается с детьми из Америки. Монтегю знал, что Гитлер намерен возобновить бомбардировки Лондона, готовясь пустить в ход беспилотные ракетные самолеты-снаряды, и что жить в столице по-прежнему опасно. Но, поскольку эта информация исходила из радиоперехватов «Ультра», он не мог поделиться ею с Айрис. «Максимум, что я мог, — это смутно намекать на возможный последний фортель Гитлера. Но это на нее не подействовало». Не исключено, что ее больше беспокоил возможный фортель собственного мужа. Айрис и дети вернулись в Лондон как раз во время вторжения на Сицилию. Встреча была радостной. Фотографию «Пам» в купальнике с нежной надписью Монтегю предусмотрительно убрал с туалетного столика. Пока еще он не мог объяснить жене, что все это означает. Возможно, это было и к лучшему.

От тех, кто имел отношение к операции «Фарш», и от тех, на кого она произвела впечатление, потекли секретные поздравительные послания. Дадли Кларк, оригинал и любитель переодевания, руководивший подразделением «А», писал: «Мои самые теплые поздравления Вам в связи с успехом Вашей операции „Ф“. Это была замечательная и чрезвычайно тонкая организационная работа, и, как бы ни развивались события в дальнейшем, Вы добились стопроцентного успеха». Разработчиков операции поздравил и генерал Най: «Это чрезвычайно интересный сюжет, который, судя по всему, приняли на веру». Фрэнк Фоули, прославленный сотрудник МИ-6, который перед войной помог тысячам евреев бежать из Германии, сказал Монтегю, что операция стала «крупнейшим достижением по части дезинформации за все времена». Гай Лиддел торжествующе писал в дневнике: «„Фарш“ добился выдающегося успеха».

Пошли разговоры о медалях для разработчиков операции «Фарш». Джонни Беван и Юэн Монтегю бодались не один месяц, но, к чести Бевана, он настаивал, чтобы Монтегю и Чамли были официально награждены, пусть и секретно. «Согласно имеющимся в настоящее время данным, одна определенная дезинформационная операция принесла существенный успех и повлияла на расположение немецких войск, что дало важнейшие стратегические и оперативные результаты. Тем, что она повлекла за собой столь значительные положительные последствия, мы во многом обязаны изобретательности и неустанной энергии этих двух офицеров». Монтегю, по словам Бевана, продвигал операцию вперед благодаря силе своего характера, тогда как Чамли «был автором этого хитроумного плана и, наряду с одним морским офицером, отвечал за детальную его реализацию». Беван считал, что они «должны получить одинаковую награду, поскольку играли в равной степени важную и незаменимую роль в осуществлении операции».

Монтегю был так обрадован успехом операции «Фарш», что предложил организовать продолжение. 4 июля близ Гибралтара при взлете потерпел крушение самолет с Владиславом Сикорским, польским премьер-министром в изгнании. Шесть дней спустя, в день вторжения на Сицилию, Монтегю послал Бевану записку, где указал, что «бумаги, находившиеся в самолете Сикорского, до сих пор выбрасывает на берег, многие еще плавают и, вполне вероятно, достигнут берегов Испании». Он подал мысль добавить к остаткам крушения кое-какие фальшивые документы. Цель — «показать, что бумаги „Фарша“ были подлинные и что мы действительно собираемся атаковать Грецию и т. д., просто отложили нападение и переключились с „Бримстоуна“ [Сардинии] на Сицилию, поскольку заподозрили, что испанцы могли показать бумаги „Фарша“ немцам». На операцию «Фарш», так сказать, «второй модели» наложил вето глава военно-морской разведки коммодор Рашбрук: трудно было ожидать, что немцы вторично попадутся на такую же уловку. «Нет смысла пытаться. Испанцам будет известно, что все существенное уже выловлено, и важный секрет, „выброшенный на берег“, будет выглядеть неправдоподобно».

Успех вторжения на Сицилию нельзя, конечно, объяснять одной лишь операцией «Фарш». В существенной мере дезинформационный план укрепил немцев в тех представлениях, что у них уже были. Все переплетенные между собой нити операции «Баркли», одной из которых была «Фарш», имели целью поддержать эти заблуждения. Кроме того, сравнительная слабость немецкого контингента на Сицилии отражала возраставшие сомнения Гитлера по поводу желания Италии воевать. Сицилия была стратегической драгоценностью, но, с другой стороны, это был остров, физически отделенный от остальных сил Оси. Если бы для защиты Сицилии на ней были размещены многочисленные немецкие войска, а Италия вдруг вышла из войны, они оказались бы в изоляции и Сицилия стала бы, по выражению Кессельринга, «западнёй для всех сражающихся там немецких и итальянских сил».

Тем не менее вплоть до вторжения на Сицилию и даже после него на немецком тактическом планировании сказывались последствия операции «Фарш», смещавшие внимание к востоку и западу. В ночь перед атакой Кейтель распространил «самый свежий» анализ намерений союзников, в котором предсказал массированное вторжение в Грецию и двойную атаку на Сардинию и Сицилию: «Наступательные силы на западе, судя по всему, готовы к немедленной атаке, тогда как восточные силы, похоже, еще находятся в стадии формирования, — писал он. — Последующая высадка в материковой Италии менее вероятна, чем в материковой Греции». Половина войск союзников, находящихся в Северной Африке, будет использована, предсказывал Кейтель, «для укрепления плацдарма, который… будет создан в Греции».