Единственная и неповторимая - Шейн Уотсон

— Упс!

— Точно. А я все еще улыбался, и, по всей видимости, вот тут все и закончилось. Я забрал собаку, а она осталась с матерью. Оказалось, та может виртуозно материться на дочь!

— Ужас!

— Только не говори про кассету Джеки, ладно, Эндрю? Она думает, что я ничего не подозревал о ее чувствах, и я не стал ее разубеждать… Но слушай, а что там с Амандой и Николасом… все так плохо? После драки?

— Трудно сказать. До этого в тот вечер я бы точно сказал, что да. Он собирается бросить ее, представляешь?

— Черт! Может, он передумал, когда увидел, что ее оскорбляют.

— Может быть. Я не знаю. Кто знает, что там творится у него в голове. Он отказывается об этом со мной говорить. В любом случае, похоже, он думает, что сможет объяснить свое поведение, когда мы встретимся в пятницу.

— А, да. Финал за ужином. Еще одна серия. Ну позвони мне, если что-нибудь узнаешь. Или тогда уже до встречи там, приятель.

Сэм повесил трубку и откинулся на подушки. Несколько секунд он наслаждался сознанием того, что Джеки лежит у него в ванне в воскресенье утром, дверь широко открыта, так что он может пройти мимо и посмотреть на нее, когда захочет. Он мечтал об этом моменте, о том, как Джеки забивает его ящики бижутерией и всякими своими вещами, ходит в его боксерских трусах, лежит, вытянувшись, перед его электрическим камином и читает вслух рецензии на его телепрограмму, и они целый день занимаются сексом, смотрят телевизор, слушают музыку, и у них впереди снова секс.

— Сэм, — после получасового лежания в ванне у нее был сонный голос, — я не хочу здесь оставаться, тут ужасная свалка.

На экране идет отбивка: пять, четыре, три, два, один… Появляется картинка.

Камера фокусируется на широкой спине мужчины с коротко стриженными седыми волосами, смотрящего на озеро. Голос за кадром:

— Думаю, мне всегда хотелось, чтобы дом был местом проведения шикарных вечеринок, понимаете? Но естественно, я уже почти полностью отошел от своей прежней деятельности, когда мы переехали сюда… Не увлекался больше спиртным и всем остальным… Эмбер погрузилась в садоводство, так что на самом деле это стало таким сельским убежищем, куда наши друзья могли просто приезжать и отдыхать.

Надпись внизу экрана: «Дэйв Кросс».

— Мне просто не описать, сколько всего пришлось здесь сделать. Потребовались годы и годы тяжелой работы. Мы осушили озеро… А потом началась программа и работа Эмбер Бест… Это никогда не останавливалось. В последние недели перед своей смертью она планировала, планировала, понимаете, что будет с домом, и все остальное…

Кадры сменяются, Дэйв Кросс идет по пустому саду. Голос за кадром:

— Много говорили о том, почему она держала это в тайне — у нее СПИД, у нее то, у нее это, она обманывала свою страховую компанию… Но в конце концов, это просто было решение, которое мы приняли… трудное решение, но она никогда о нем не сожалела. И Эмбер сообщила своим друзьям, что она чувствует к ним, в своем завещании.

Музыка становится громче, играет Карли Саймон «У нас нет секретов». В следующем кадре Дэйв приветствует Николаса у входа в Хедланд. В руках у Николаса кейс. На двери висит рождественский венок. Музыка стихает. Экран медленно гаснет.

Николас и Аманда порознь приехали в Хедланд в пятницу, за несколько часов до всех остальных. Было условлено, что Николас приготовит все для оглашения завещания к пяти часам вечера, а Аманда присмотрит за командой Десятого канала и обсудит с ними то, что они собираются снимать за обедом.

— Она же рада, что приезжает раньше остальных, да? — спросил Николас Сэма по телефону в то утро.

— Угу. Она будет там в два часа, — Сэм хмыкнул, — она говорит… прости, Ник… но она говорит, что проследит за ребятами с Десятого канала, только если ты будешь держаться от нее подальше. И она хочет, чтобы ты распределил места за обедом, имея это в виду.

По дороге туда Аманда остановилась у книжного магазина и купила третью книгу серии «Хорошие отношения»: «Итак, вы разводитесь (Как отпустить любовь)», которую она засунула обложкой наружу в свою просвечивающую сумку. Сев в машину, она позвонила в справочную и попросила номер издательства «Нобель».

— Это Аманда Ворт, — сказала она, когда ее соединили с редактором серии «Хорошие отношения», — и я подумываю написать книгу-самоучитель для женщин, такую, которая, при всем моем уважении к вам, действительно поможет. Вам нужна книга о том, как вернуться к нему и в то же время встать на ноги, как найти правильную жизненную стратегию и измениться… Много всего про диеты и одежду. Я имею в виду, что «формулируйте вопросы в позитивном ключе» просто так не поможет обычной жене ублюдка, который волочится за каждой юбкой.

После того как пообщалась с Анджелой из «Нобель», она позвонила Митци, проверяя, что ее новый парикмахер едет в Хедланд с «Луиджи и Луна» («И мне нужны лекарства от доктора Магды, спросите ее, сможет ли она все приготовить к воскресенью») и что ее платье везут в квартиру Джеки («Нет-нет, Джанкарло, все правильно, этот размер. М-м-м? Нет-нет, не нужно медицинского совета, просто стресс. Она действительно обеспокоена? А-а-а-а, Бог с ней, скажи ей, как я отношусь к тому, что она полетит с этими имплантатами десятилетней давности»). Потом она позвонила Джеки:

— Это я. Ты мне должна. Я в последнюю минуту поручила Саймону снимать пробную обложку для мартовского номера… — На том конце провода была тишина. — Ну сама подумай, Джеки, ведь иначе он приехал бы на чтение завещания, ведь так? А это могло бы быть кое-кому неприятно.

— О да.

— О да. Как там дела?

— Прекрасно.

— И не забудь мое платье, оно будет у тебя через полчаса.

— Какое?

— То, из «Сицилийских вдов», про которое я решила, что оно слишком в стиле «вамп» для похорон, но теперь будет в самый раз.

— Ты говоришь очень… язвительно.

— Но я так и должна говорить, разве нет? Вот и все, последняя глава: последняя воля Эмбер, конец съемок, и мое последнее появление в качестве миссис Николас Ворт. Это, если задуматься, возможно, последний раз, когда я увижу Хедланд. Завтра утром все будет кончено, и мы начнем нашу новую жизнь после Эмбер. Боже, — ее голос изменился, когда она закурила, — знаешь, честное слово, я не могу даже вспомнить, какими мы были несколько месяцев назад.

Благодаря вмешательству Милли холл Хедланда был украшен остролистом и плющом, а центральную деревянную люстру венчала гора омелы. В столовой два ассистента видеорежиссера наблюдали за тем, как украшают трехметровое дерево, и Джуди, домработница, накрывала длинный стол из дуба, вставляя восковые свечи в лежащую посередине гирлянду из черных роз и камелий.

— О, миссис Ворт! — Джуди отошла на шаг от стола, когда увидела Аманду, и вытерла пальцы о фартук. — Ваш муж сказал, что вы приедете, чтобы помочь нам. — Она схватила протянутые руки Аманды и украдкой посмотрела на ассистентов. — Они хотели золотые кубки, — прошептала она, — хотели, чтобы весь стол был в черном и золотом и украшен виноградом. — Она пожала плечами. — Я сказала: «Она бы никогда так не сделала, ни за что». И леди Милли все уладила. Так что теперь у нас рождественский стол такой, как положено. О, — Джуди сильнее сжала руки Аманды, — но ведь все уже не так, да, миссис Ворт? Все уже иначе, да?