Хроника эрров. Книга 1 - Валентина Колесникова

– Шалас, а что с нежитью? Откуда столько взялось и почему она подчинялась ей?

– Эта Школа была закрыта для многих. Я открестился от нее, хоть меня и пытались сманить на свою сторону. Предполагаю, они действительно изучали магические трактаты, написанные на древнем языке, а уж эти знания кого угодно с ума сведут и многие двери откроют…

– как вы вообще допустили такое?

– Магия магии рознь, – ответил принц, пряча подло подступившие слезы. Эллин не выходила из его головы, да и осознание того, что она мертва судя по всему только сейчас ощутилось в полной мере, – некроманты есть везде, а уж как они мертвых поднимают, мне не известно…

Послышались крики, кого-то вновь пытали. Судя по вылетавшим обрывкам слов – эрра. Теперь понятно, откуда рога брали, когда козлиные закончились…

Дверь со скрежетом отворилась. Сьен прошел мимо камеры.

Тут же зашуршала ткань, что-то звонко ударилось об пол, полетели в стороны заколки и напрочь соскочили туфли. Мертвенно бледный, мужчина вынес из пыточной прекрасную молодую девушку, золотистые локоны которой тут же каскадом упали с ее плеч, чуть задевая кончиками грязный пол. Бледная кожа, все еще алые губы.

Казалось, она просто спит.

Темно-синяя ткань немного путалась у ног Сьена, завязки корсета все сдавливали грудную клетку, подчеркивая при этом узкий стан и стройность фигуры. Почему-то именно сейчас принцесса выглядела именно принцессой. Хрупкой, слабой и такой недоступной, следом за которой россыпь жемчуга падала с разорванного ожерелья словно капли дождя на козырек крыши в серый, промозглый день.

Шалас смотрел на нее мертвым, совершенно потерянным взглядом. Стеклянные глаза тут же заслезились, заблестели. Я не хотела знать, о чем он думает, что чувствует.

Мне было плохо. Очень плохо. Я многих хоронила, каждый раз прощалась и каждый раз вновь давала клятву не привязываться к людям…и всякий раз ее нарушала. И этот не стал исключением.

– она идет, – гаркнула я.

Велесская с истинным наслаждением впорхнула в камеру, сочувственно посмотрела вслед уходящему Сьену, тут же указала палачу на принца.

Больше Шаласа мы не видели.

Только слышали.

Он не кричал даже тогда, когда ему выворачивали руки из суставов. Сколько раз обжигали его тело я не знаю, но запах паленого мяса разъедал мозг похлеще яда нежити. Что с ним вытворяли и в каком он сейчас состоянии я боялась представить, в какой-то момент даже обрадовалась, что Эллин этого не видит. Глупо. Но он был жив. Всякий раз теряя сознание от боли он вновь приходил в себя и терпел, чем еще сильнее выводил из себя палача.

Потом пришли за Бьером.

Его я тоже больше не видела, а ведь так многое хотела сказать, поделиться, обнять еще раз. Хотя бы на прощание.

Ну а потом, когда все стихло, пришли и за мной…

Единственный раз за всю свою жизнь я ощутила человеческую кровь на языке после первой охоты. Оборотни нашего племени не сходили с ума от вида человека – человек, как и все остальные, был просто зверем. Еще одним хищником, только костлявым, бойким и жутко не вкусным. Все эти истории, что оборотни так любят поедать маленьких младенцев, всегда доводили меня до истерического хохота. Правда, на тот момент я не знала про тех, кто зависим от фаз луны и тех, кто не в силах подчинить себе звериную форму. Повстречав оных, мое мнение тут же изменилось, и больше я не смеялась. В ту злосчастную ночь я наткнулась на охотников. Они поняли кто я, и уходить по-хорошему не хотели.

Я защищалась.

Быстро и просто.

После той животной ярости, что я испытала во время нападения, я поклялась, что больше никогда за свою жизнь я не трону человека. Я посчитала себя не просто убийцей, на тот момент я стала тем самым монстром из легенд и баллад, что частенько поются в трактирах спьяну или рассказывают для устрашения подле костра, передавая историю из уст в уста, всякий раз дополняя очередным рядом острых зубов и прочими оборотническими атрибутами.

Сейчас я испытала то же самое. Но с одним исключением.

Эта резня была самым долгожданным моментом жизни за последние дни проведенные в этой камере. Я не просто жаждала крови, я ее требовала и получила с полна, дополнив интерьер парой трупов.

Слыша еще на подходе их глумливый шепот, я с наслаждением представила, как впиваюсь в их горло.

Мысли материальны. Мои, по крайней мере.

Что бы стать зверем, не обязательно быть зверем. Шкуры волка у меня не было, но его память всегда была неотъемлемой частью моего существования. Каждый раз, когда мы выбираем для превращения шкуру убитого животного, и каждый раз, когда становимся оными, мы испытываем отчаяние из-за смеси воспоминаний. Не только шерсть покрывает наши тела, мы словно вновь даем жизнь тому, кто покинул ее некоторое время назад. Те же воспоминания, страхи, первый вздох, первая щенячья охота, запах матери или молока, первое поражение, смерть. Инстинкты. Все это отпечатывается в нашем сознании.

Я не могла сменить ипостась, но я могла вспомнить…

Войдя в пыточную залу, первым делом я обезвредила палача, что пытался вновь повесить к потолку несчастного человека. Бьер и Шалас в этом помещении отсутствовали. Прислушиваясь к звукам, я поняла, что за дверью в первый зал никто не стоит, видимо палач очень качественно выполняет свою работу, живыми от сюда не выходят ни при каких обстоятельствах.

В первой зале все еще ощущалась приторная Велесская вонь, что только подгоняло к быстрейшему побегу.

Что делать с Эллин я не представляла, но оставлять ее, пусть уже мертвую, таким как Майра и Сьен я не хотела. Это моя подруга, это мой человек и я похороню ее как подобает. По всем законам этого мира и не важно, что скажут остальные, костьми лягу, но вытащу ее из этого ада, а там, на небесах, может и обрадуется… может…

Они все лежали отдельно. Витор и Ашка без сознания, узнаваемые только по запаху, они давно не приходили в себя. Мужчину вообще трогать не стоит – в его теле нет ни единой целой кости, девушка же просто измучена голодом и травмирована психологически на всю оставшуюся жизнь. Шалас и Бьер находились в камере на против и тоже без сознания. Рядом с ними валялись тела каких-то эрров, но их я видела впервые. Судя по запаху, умерли несколько дней назад.

В соседних камерах лежали, точнее умирали, люди. И если у эрров были шансы выжить, то у них нет. С такими ранами не живут даже оборотни.

Сорвав с камеры замок, я попыталась вытащить Бьера как наименее пострадавшего из всех. Получилось с трудом.

И как я их всех от сюда вынесу? Я даже не понимаю, на сколько мы глубоко и где вообще находимся.

Внезапно знакомый запах защекотал ноздри. Как он сюда попал? Мягкая поступь лап и легкие прыжки со ступеньки на ступеньку вселили огромную надежду на то, что шанс выбраться от сюда живыми у нас еще есть.