Иерусалим. Один город, три религии - Карен Армстронг

В самом Куполе главная надпись на внутренней стороне арок за немногими исключениями состоит из цитат из Корана, отрицающих неприемлемую для мусульман идею, что у Бога был сын. Эти слова явно адресованы «людям Евангелия» как предостережение против ошибочных и опасных высказываний о Боге:

Мессия Иса (Иисус), сын Марьям (Марии), является посланником Аллаха, Его Словом, которое Он послал Марьям [Марии], и духом от Него. Веруйте же в Аллаха и Его посланников и не говорите «Троица!» Прекратите, ведь так будет лучше для вас. Воистину, Аллах является Единственным Богом. Он пречист и далек от того, чтобы у него был сын[65].

(Коран 4:171)

Мусульмане составляли в Иерусалиме меньшинство, и христиане, вероятно, презирали своих завоевателей, считая их примитивными варварами. Но величавый Купол Скалы, возвышавшийся над самым древним священным местом Иерусалима, убедительно утверждал присутствие ислама. Это был властный призыв к христианам пересмотреть свои верования и вернуться к чистому монотеизму Авраама (Grabar, 1959; Grabar, 1973, pp. 49–74).

Евреи должны были отнестись к содержанию надписей с одобрением. Далеко не все они пришли в ужас от плана мусульман возвести святыню на Храмовой горе. Так, в датируемом приблизительно 750 г. сочинении «Откровения рабби Шимона бен Йохая» это строительство рассматривается как прелюдия к мессианской эре. Исламский халиф назван «другом Израиля», который «восстановил разрушенное на Сионе и разрушенное в Храме», который «ровняет гору Мориа и выпрямляет ее всю и строит там мечеть на Храмовом камне [Эвен Штия]». Однако Купол Скалы нес весть и евреям. Он стоял на месте иудейского Храма, возведенного, в свою очередь, там, где Авраам готовился принести в жертву своего сына. Теперь сыны Измаила заняли это священное место. Евреям, таким образом, следовало помнить, что они – не единственные дети Авраама, который был не иудеем, не христианином, а муслимом – правоверным.

Таким образом, Купол Скалы был задуман скорее для утверждения мусульманской идентичности в Иерусалиме, чем для отвлечения паломников от хаджа в Мекку, все еще находившуюся в руках Ибн аз-Зубайра. Такое мнение высказал иракский историк IX в. аль-Якуби, написавший, что круговые проходы в Куббат ас-Сахре предназначались для совершения тавафа: «И он [Абд-аль-Мелик] построил над Сахрой купол, повесил над ней парчовые занавески, приставил к ней служащих и приказал людям обходить вкруг нее, как обходят вокруг Каабы». Это крайне маловероятно. Внутренние галереи Купола Скалы намного меньше, чем нужно для выполнения сложного ритуала тавафа, а чтобы создать замену Мекке, халиф, – если бы он действительно преследовал такую цель, – мог бы просто скопировать Каабу, а не сооружать весьма сложный в архитектурном отношении Купол. Никакие другие историки, писавшие в одно время с аль-Якуби, не упоминают о кощунственном замысле, который бы наверняка вызвал возмущение во всем исламском мире, а сам Абд аль-Малик всегда относился к Мекке и Каабе с величайшим почтением. Аль-Якуби, ненавидевший Омейядов, почти наверняка приписал им эти намерения в пропагандистских целях.

И все же, будь сооружение Купола Скалы всего лишь политическим ходом или попыткой превзойти зимми, Купол никогда не завоевал бы сердца мусульман всего мира. А он стал архетипом для всех будущих исламских святынь. Прихожане и паломники, входя в здание, убеждались, что оно во всей полноте символизирует путь человека к Богу (Bennett, pp. 106–107). Идея такого устройства святыни могла родиться под влиянием новых метафизических представлений суфиев – исламских мистиков, – которые начали селиться в Иерусалиме вскоре после арабского завоевания. Поскольку Бога невозможно уподобить ничему и никому в нашем мире, ислам постепенно пришел к запрету на любые фигуративные изображения в культовых местах, однако геометрические орнаменты и узоры разрешались – ведь они отражали воображаемый идеальный мир, раскрывая структуру, лежащую в основе всего сущего. На эту-то структуру и должен настроиться мусульманин, чтобы обрести гармонию, мир и единение с Богом. Так, в Хараме в Мекке квадрат Каабы вписан в круг тавафа как символ путешествия от земного к вечному. В иерусалимской святыне прослеживается та же идея: Скала с пещерой под ней символизирует землю, исток и начальную точку духовных исканий. Скалу окружает восьмигранник – в исламской мысли это первый шаг от незыблемости квадрата к полноте круга. С него начинается восхождение к цельности, совершенству и вечности, символом которых служит идеально круглый купол.

Сам купол, столь характерный в дальнейшем для исламской архитектуры, – знак воспарения к небесам и одновременно отражение совершенной гармонии таухида: его наружная сторона устремляется в бескрайнее небо, а внутренняя повторяет форму наружной. Это иллюстрация сопряжения и взаимного дополнения двух миров – божественного и человеческого, внутреннего и внешнего, – как двух половин одного целого. Цветовое решение святыни также несет определенную идею. В исламском искусстве синий цвет, цвет неба, означает бесконечность, а золотой – цвет знания, которое в Коране названо даром, ведущим к постижению Бога.

Купол Скалы был построен на месте первой киблы мусульман. Это место издавна почиталось духовным «центром» мира; в пещере под Скалой мусульмане указывали места, где молились Авраам, Давид, Соломон и Илия. Некоторые верили, что именно со Скалы вознесся на небеса Енох, и видели там отпечаток его ноги. Это было одно из мест соединения небес и земли, точка, помогающая мусульманам начать восхождение к Богу, и в символике святыни Абд аль-Малика прочерчивался этот маршрут возвращения к абсолютной реальности – одновременно и воспарение, и, как открылось суфиям, нисхождение в глубину души. Ранее мы видели, что архитектура Храма еще долго продолжала влиять на духовность иудеев после того, как само здание было разрушено. Теперь Купол Скалы, первое значимое архитектурное сооружение мусульман, стал для них духовной картой.

Впоследствии это базовое архитектурное решение неоднократно использовалось для мавзолеев выдающихся мусульман – мужчин и женщин, – почитавшихся как кутбы, посредники между Богом и людьми. Сам же Купол Скалы, в свою очередь, повторял основную символику Мекки. И хотя рассказ аль-Якуби о том, что Купол Скалы был задуман как замена Мекки, вероятнее всего, не соответствует действительности, он показывает тесное родство между двумя святынями, ощущавшееся мусульманами. На заре истории ислама первая кибла недолгое время действительно служила заменой Каабы. Оба этих места ассоциировались с садом Эдема, центром мира, Адамом, а также с Авраамом и жертвоприношением Исаака. Но повторение Мекки в мифологии и архитектуре других мусульманских святынь никогда не было рабским подражанием – напротив, оно символизировало борьбу за единство, стремление вернуть все сущее к его изначальному совершенству, связать всякую вещь с ее первоосновой.

Это хорошо видно из новых преданий, касающихся святости Иерусалима, которые начали ходить в исламском мире в конце VII в., – часть их явно испытала влияние исра'илият. В представлениях иудеев Храм всегда был источником плодородия всей земли, и теперь мусульмане провозглашали, что «вся пресная вода происходит из-под Скалы». Иерусалим считался будущим местом Страшного суда, где Бог повергнет Гога и Магога, и соберутся восставшие из могил мертвецы. Смерть в Иерусалиме ценилась как особое счастье: «тот, кому довелось умереть в Иерусалиме, как будто бы на небесах умер». Все пророки жаждали быть похороненными именно там, даже «Адам завещал перенести его в Иерусалим для погребения». Утверждалось, что и друзья Мухаммада собирались доставить его тело в Иерусалим – место упокоения пророков и грядущего Воскресения. Иерусалим виделся естественным последним пристанищем святых людей и священных объектов: самой Каабе в Судный день предстояло перенестись в Иерусалим – этот часто повторяющийся в разных вариантах миф показывает, насколько тесно они слились в воображении мусульман (Kister, 1981, pp. 185–186).