Распеленать память - Ирина Николаевна Зорина

расправы с диссидентами. У нас в оппозиционной писательской среде довольно хорошо знали знаменитое «дело Эберто Падильи».

Замечательный кубинский поэт, один из основателей Союза писателей и художников Кубы, вначале принял революцию, но потом, как и очень многие, стал отходить от нее, перейдя в открытую оппозицию к режиму Кастро. В 1968 году он, вопреки воле Кастро, получил престижную в Латинской Америке литературную премию Хулиана дель Касаля. Был арестован. В тюрьме его вынудили выступить с уничижительной самокритикой и оставили под домашним арестом. Жену его, поэтессу Куса Мале, обвинили в «подрывной деятельности» и бросили в тюрьму, где родился их с Эберто сын. С требованием освободить Падилью и его семью обратились к Фиделю Жан-Поль Сартр, Хулио Кортасар, Варгас Льоса, писатели, политики многих стран, даже наш Евтушенко возвысил свой голос.

«Дело Падильи» стало водоразделом среди латиноамериканских интеллектуалов, писателей, художников, сторонников кубинской революции. Маркес не поддержал поэта, объясняя свою позицию так: все антиимпериалистические силы в Латинской Америке должны поддерживать Кубу, хотя, конечно, и добиваться смягчения антидемократических сторон режима.

Многие кубинские диссиденты обвиняли Маркеса во лжи и предательстве. Писатель Рейнальдо Аренас в своей статье «Габриэль Гарсия Маркес: дурак или мерзавец?» бросил ему вызов: «…писатель, защищаемый свободой и возможностями, которые предоставляет ему западный мир, использует их для оправдания тоталитаристского коммунизма, превращающего интеллектуалов в полицейских, а полицейских – в преступников. Пора всем интеллектуалам стран свободного мира выступить против столь беспринципного пропагандиста коммунизма, который, прячась за гарантиями и возможностями, что дает свобода, содействует тому, чтобы ее задушить».

Варгас Льоса (в недалеком будущем нобелевский лауреат), в молодости близкий друг Маркеса и автор одной из лучших книг о ранней прозе колумбийца, назвал его в 1976 году «лакеем Кастро» за воспевание им военных подвигов кубинцев в Анголе, написанных явно по указке и под контролем военного руководства Кубы и лично Фиделя.

Так что можно понять, каков был накал страстей на этой встрече.

И вот Маркес сидел перед нами и явно не хотел отвечать на неудобные вопросы. Умен, наблюдателен, он скорее хотел понять, кто перед ним и почему мы так резко настроены против революционной Кубы и Фиделя.

– А ты кто такой? – обратился он вдруг неожиданно к Карякину. – Писатель? Что написал?

– Юрий Карякин занимается Достоевским. У нас его хорошо знают по статьям и книге «Самообман Раскольникова», – подал голос кто-то из присутствующих.

– А… Достоевский? Он меня всегда очень интересовал. Если ты, Юрий, хорошо знаешь Достоевского, объясни мне тогда одну сцену в «Братьях Карамазовых». Смердяков спускается по лестнице в подвал и симулирует приступ падучей. Он ведь намекнул раньше Ивану, что запросто может такое сделать, тем самым дав понять, что готов убить отца. А потом с ним случается настоящая падучая. Где была симуляция, почему случилась настоящая падучая, что реально, что выдумано?

Карякин, пораженный не столько резкой переменой темы разговора, сколько самим вопросом столь глубоко знающего и понимающего текст Маркеса, искренне и радостно откликнулся:

– Слушай, как здорово, что тебя это интересует! Сейчас объясню…

И начался интереснейший профессиональный разговор писателя и философа-литератора. Они как будто вцепились друг в друга, забыв об окружающих.

– Ну, хватит, – раздался через несколько минут голос Михаила Рощина. – Если вам так интересно вдвоем, мы можем вас оставить наедине. Пошли, ребята.

Тут уже все загалдели. Получилось, что Достоевский разбудил их всех и каким-то образом примирил.

К черту политику!.. Поговорим о литературе!

Говорили горячо, перебивая друг друга – не дожидаясь перевода. Но тут главный цензор – сопровождающая писателя Марина – твердо сказала: «Больше нет времени. Машина ждет. У нас другая встреча».

Прощаясь, Маркес подарил нам с Юрой свою книгу «La Hojarasca» («Палая листва») со словами: «Козлу Юрию от козла Габриэля – в память о козле Федоре». А на самой книге подписал: «Юре и Ирине в память о козле Федоре. Габриэль. 1979, Москва».

Спустя несколько месяцев я прочитала в одном из интервью Маркеса, опубликованном в мексиканском журнале, что он повстречался в Москве в писательском поселке с очень интересным анархистом Юрием.

Кашмир. Встреча с тем, кто искал могилу родившегося в хлеву

Весной 1979 года, отработав на конференции «Движение неприсоединения в современном мире» в Дели, я отправилась в Кашмир. В аэропорту в ожидании самолета в Сринагар разговорилась с двумя молодыми чешками из Праги, учеными-биологами, которые тоже летели в Кашмир, правда, другим рейсом. Не помню, говорили ли мы по-русски или по-чешски, а может, и по-английски, и вскоре попрощались. Вдруг чувствую спиной, что на меня кто-то пристально смотрит. Жду объявления посадки. И тут ко мне подходит мужчина средних лет и обращается по-английски:

– Ну что, попрощались со своими соотечественницами?

– Да, но только это не соотечественницы, они из Праги, а я из Москвы. А вы откуда?

– Я, вообще-то, грек, но давно живу и работаю в США. Меня зовут Василис.

– Очень приятно. А меня Ирина. Я лечу в Сринагар, а вы куда?

– И я туда же. Хочу посмотреть могилу того, кто родился в хлеву.

Я поняла слова «родился в хлеву», вернее, догадалась, хотя, видит бог, мой разговорный английский всегда был несопоставим с почти родным испанским. Не подавая виду, что не все понимаю, спросила:

– Если речь об Иисусе, то где это вы будете искать его могилу?

Мой новый знакомец хотел было пуститься в объяснение, но тут объявили посадку, и мы оба устремились к самолету. Пассажиров было немного, никто не заботился о местах, так что мы уселись с Василисом рядышком и пустились в самую доверительную беседу.

Василис, выходец из богатой греческой семьи, в молодости отправился в Америку, создал там свой бизнес и вот теперь по прошествии многих лет неожиданно увлекся суфизмом.

Суфизм? Что это? Проще ответить на вопрос, есть ли жизнь на Марсе…

Но он как-то доступно объяснил мне, что суфизм – это путь к Истине. Суфий – человек, который верит в непосредственное приобщение к Всевышнему, то есть к Истине, потому что Истина есть не что иное, как одно из имен Всевышнего. Целью своей жизни он считает собственную реализацию на этом Пути. А свой путь в Кашмир совершает ради того, чтобы увидеть могилу Христа в Роза Бале, что находится в Сринагаре.

Индуисты, буддисты и мусульмане, – просвещал меня спутник, – считают, что Иисус провел свою молодость в Индии, потом несколько лет проповедовал в Палестине, где его распяли на кресте, но он остался жив. Вернулся в Индию, жил еще долго и был похоронен в Кашмире.

Все это показалось мне какими-то россказнями, если