Восемь недель - Хулина Фальк

слова, чувствуя, как у меня слегка стучит в голове.

Грей, кажется, качает головой, глядя на меня? Может быть, комната тоже вращается.

— Дальше я сама разберусь, — говорит моя сестра, подходя ко мне сзади, когда мы с Греем поднимаемся по лестнице.

— Ты уверена? Он будет занозой в заднице, когда поднимется наверх.

— Почему я иду наверх? — спрашиваю я, почти падая в объятия сестры.

— Потому что уже поздно, и тебе следует пойти поспать, — говорит мне Грей. Но он лжёт, потому что на улице всё ещё светло. Не дневной свет, конечно, но этого достаточно, чтобы всё ещё видеть улицы, деревья, небо и всё остальное.

Неважно, верно? Может быть, мне будет полезно немного поспать. Хотя, вероятно, нет, потому что в ту секунду, когда я закрываю глаза, то вижу Софию. Она повсюду, преследует меня.

Лили ведёт меня в мою спальню, прямо к кровати, чтобы я мог плюхнуться на неё с раздражением.

Я лежу, свесив ноги с кровати, и смотрю в расплывчатый потолок, а глупые слёзы стекают по моим щекам, как будто я давал им на это разрешение.

Матрас слегка прогибается рядом со мной, когда Лили садится.

— До выпускного осталось всего семь недель, — говорит она, беря меня за руку.

— Семь — это слишком много.

Что изменится, если я полечу в Германию и заберу Софию обратно сейчас, а не через восемь недель? Ладно, семь, потому что одна уже прошла. Для чего Софии нужны восемь недель? Разговор с её отцом не должен был занять так много времени.

Верно, она даже не назвала мне конкретного периода времени, через который она вернётся, или я мог бы навестить её. Я выдумал это время, потому что, когда она сказала, что уедет, мысленно я понял, что приеду за ней в ту же секунду, как будет возможность покинуть США, будучи не привязанным к школе.

— Ты ещё большая плакса, чем я, когда хотела покончить с собой.

Я смеюсь. Одно маленькое «Ха», словно то, что она сказала, было самой несмешной из самых смешных вещей, которые я когда-либо слышал. И, возможно, так оно и есть. Она может шутить о своей депрессии, но каждая её шутка заставляет тех, кто её любит, получить, маленький сердечный приступ.

— Потому что у тебя была возможность поговорить, — бормочу я себе под нос. — Твой парень не убегал от тебя.

— София тоже не убегала от тебя, Рон. Она пытается наладить свою жизнь и стать кем-то, кого ты сможешь полюбить, не усложняя это без необходимости.

— Но я уже люблю её, — стону я. — Я люблю её, Лили! — сажусь слишком быстро, моя голова кружится как сумасшедшая, но мне всё равно, я не лягу снова. Я смотрю на сестру, мне не хватает воздуха, но я могу делать лишь неглубокие вдохи.

Мой голос тихий, когда я повторяю: — Я люблю её…

— Я знаю, что любишь. — она кладет наши руки себе на колени, её взгляд задерживается на ленте вокруг моего запястья. — Это принадлежит Софии?

Я опускаю глаза, пару раз моргаю, чтобы сфокусировать взгляд на ткани из глицинии. — Она обожает эту дурацкую ленту, — я стону от боли. Не от физической боль, а от того дерьма в моём сердце. — Почему я так себя чувствую, Лили?

— Потому что ты выпил лишнего, а твоя девушка за океаном.

Как будто я этого не знал. Разве она не может просто заставить меня поверить, что со мной всё в порядке?

— Спасибо, что сделала всё это ещё более удручающим.

— Аарон, с тобой всё будет в порядке. Какое-то время тебе будет грустно, но это забудется в тот момент, когда ты увидишь её снова.

— Я бы предпочел разозлиться.

Гнев кажется менее болезненным. Я мог бы разозлиться из-за того, что София только что ушла от меня и я понятия не имею, вернется ли она когда-нибудь. Конечно, она сказала, что это было не прощание, но это всё равно не гарантирует мне, что она вернется сюда.

Она могла хотя бы ответить на мои чёртовы сообщения. Возможно, этого было бы достаточно, чтобы я перестал плакать, как ребёнок.

— Ты этого не делаешь. Гнев по сути, печаль в режиме борьбы.

— Казалось, ты предпочитаешь гнев печали, — я приподнимаю брови, глядя на неё. Может быть, я даже не двигаю ими, потому что не уверен, насколько хорошо контролирую свои мышцы лица в данный момент.

— Да, потому что я была готова к самоубийству и нуждалась в том, чтобы вовсе перестать чувствовать, чтобы сохранить себе жизнь. Было утомительно злиться на всех и вся. — она встаёт с моей кровати, отпуская мою руку. — Печаль — это сука, которая затягивает тебя под воду, ожидая, что ты сможешь дышать. Гневу просто нравится причинять боль всем вокруг. Гнев заставляет тебя забывать, в то время как печаль позволяет тебе чувствовать. Я предпочла бы грустить, чем вообще ничего не чувствовать, и ты тоже должен это сделать.

Лили направляется к двери. Только когда она подходит к выходу, её слова наконец доходят до меня.

Возможно, она права.

— Лилс? — я кричу громче, чем ожидал. Её рука замирает на дверной ручке. Она оборачивается, ожидая. — Ты с ней разговаривала?

Она кивает.

— Вчера.

— С ней всё в порядке?

— Настолько хорошо, насколько это возможно. Она скучает по тебе, Аарон. Ей тоже нелегко, но, бьюсь об заклад, ты знаешь не хуже меня, что Софии нужно разобраться в своей ситуации, прежде чем у вас двоих появится шанс жить долго и счастливо, — Лили тепло улыбается мне, может быть, даже сочувственно. — Ты тринадцать лет не разговаривал с Софией, думаю, ты проживешь ещё восемь недель.

— Семь.

— Тогда семь.

ГЛАВА 56

«Все это время просто выброшено» — love, death and distraction by EDEN

София

— София!

Я не могу удержаться и закатываю глаза, услышав ее голос. Я искренне верю, что у моей сестры самый раздражающий голос во всей вселенной.

— Ты уже сдала свой последний экзамен?

— Сегодня утром.

Не то чтобы ее это волновало. Джулия считает дни до моего выпуска, чтобы я могла съехать. Несмотря на то, что ей двадцать восемь лет. Она все еще живет дома и хочет избавиться от меня? Если я ей так надоела, почему бы ей самой не съехать?

— Итак, когда ты узнаешь, сдала ли ты экзамен? — она прислоняется к дверному косяку, скрестив руки на груди.

— Я не знаю, Джулия. Через несколько дней. Может недель.

Я должна была уехать из США к концу февраля, но уехала