Люся, которая всех бесила - Тата Алатова

дети, умершие от болезни, от которой их никто не лечил, и способные насылать самые невообразимые вирусы и недуги!

Где он их нашел? В наше-то время!

— Ну ничего, — сказала она уверенно, — в больнице же. Значит, ничего смертельного. Вы знаете, в какой?

— В пятой. Люсь, я ведь не могу…

Пятая, инфекционная. Спокойно. Не конец света.

— Я еду, Нина Петровна, — заверила ее Люся. — Я все узнаю и вам позвоню.

— Да, — в голосе старушки прорезалась твердость. — Пожалуйста. Я на телефоне.

— Уже лечу.

Люся сбросила вызов и тихонько тюкнулась затылком об стену.

Она ведь знала!

Трясовицы, твою мать!

Ужастик, тянущийся из глубины веков.

— Люсь, ты чего? — испугался Зорин. — Побелела аж.

— Олеженька, иди работать, — ласково попросила Люся, поспешно надевая куртку, — все, и чтобы никакой паники в редакции!

Она тоже не будет паниковать.

Или будет.

Но потом.

Глава 29

Пятую инфекционную Люся знала хорошо: несколько лет назад редакция проводила благотворительный марафон для этого учреждения. Поэтому она лихо пронеслась мимо обалдевшего от такой наглости вахтера, сунув ему под нос корочки «Пресса», и уверенно устремилась к кабинету главврача.

— Людмила Николаевна? — удивился Максим Анатольевич, старенький лад в завязке. — У вас что-то случилось?

— Простите, что так врываюсь, — Люся улыбнулась как можно приветливее, искренне надеясь, что это не выглядит как нервный оскал. — К вам сегодня Павла Ветрова привезли.

— Кого?

— Контакт с трясовицей.

— Ах да, — он посмотрел на нее с неожиданным лукавством. — А вы, простите, с какой целью интересуетесь? Если по работе, то как официальное лицо я вынужден сообщить, что информация конфиденциальная. Защита персональных данных…

— По личным причинам, — ласково ответила Люся. — Не для публикации. Поэтому давайте мы отпустим ваше официальное лицо погулять.

— По личным, значит, — Максим Анатольевич не позволил себе никаких амурных намеков, только хитро улыбнулся сам себе, взялся за стационарный телефон и позвонил, видимо, на пост: — Девочки, а кто у нас Ветрова, трясовичного, врачует? Превосходно! А пусть Василий Тимурович поднимется ко мне, коли не занят… Да-да… Не занят! — объявил он довольно и положил трубку. Оглядел Люсю с ног до головы, расстроенно цокнул языком и даже руками всплеснул: — Вы выглядите немного утомленной, Людмила Николаевна. Спите хорошо? Питаетесь правильно?

— Максим Анатольевич, — сказала она ему с укором, — у меня же Нина Петровна! Я в надежных руках.

Год назад старушка свалилась с пневмонией, и Максим Анатольевич лично приходил ее наблюдать, поскольку в больницу везти пациентку было невозможно.

Надо сказать, заплатили ему за такой домашний патронаж очень кругленькую и симпатичненькую сумму.

Люся сцепила руки в замок, стараясь не выбивать ногами нетерпеливую дробь и не проявлять иных признаков психоза. Все равно главврач не знает толком подробностей, все равно надо ждать лечащего.

А если лечащий не занят — это же хороший знак? Значит, никто у него в отделении прямо сейчас не умирает?

— Нина Петровна! — Максим Анатольевич мечтательно заулыбался. — Очаровательная! Как она поживает?

— Волнуется за внука, — резко ответила Люся. — Я здесь по ее поручению.

— Ах вот как, — Максим Анатольевич снова взялся за телефон, — Нина Зиновьевна, когда Василий Тимурович появится на этаже, вы его сразу ко мне пните, а то он пока со всеми медсестрами не пофлиртует, не уймется, донжуан наш… У Ольги Сергеевны? Так ведите сюда под белы рученьки! Идет! — и он снова широко улыбнулся, шмякнул трубку об аппарат. — Да не переживайте вы, у нас реаниматологи на той неделе дамочку откачали… а у нее семь хронических да острый бронхит с панкреатитом сверху… И ничего, жалобу сегодня накатала, что ее кормят плохо! А как ее кормить с панкреатитом? Вот, извольте, — и он сунул Люсе под нос листок бумаги, исписанный бисерным мелким почерком. — Целая поэма! Я говорю: милая моя, так у вас…

— Этот ваш донжуан, — перебила его Люся, — он вообще хороший врач? Опытный?

— Краснов-то? Самый опытный из наших ординаторов, — заверил ее Максим Анатольевич пылко. — Такой любознательный юноша, прелесть!

Люся не удержалась от кислой мины.

В данный момент своей жизни она предпочла бы мудрую старость любознательной юности.

Донжуан, ординатор и прелесть оказался лопоухим рыжеволосым детиной, покрытым веснушками. Он влетел в кабинет главврача с таким ускорением, будто его и правда кто-то пнул с той стороны.

— Ой… Здрасте! Вызывали, Максанатолич? — скороговоркой выпалил он и замолчал, уставившись на Люсю.

— Павел Ветров, контакт с трясовицей, — сказала Люся, у которой нервов на ответное «здрасте» уже не было. — Жить будет? Непоправимого вреда здоровью нет?

— Жить будет, непоправимого вреда нет, — молодцевато отрапортовал Краснов. — Да там…

— Минутку, — Люся сделала ему знак помолчать и набрала номер на быстром наборе. — Нина Петровна, я вас на громкую связь поставлю. Тут лечащий врач Паши.

— Бабушка, — пояснил главврач со значением.

— Добрый день, — строго сказала старушка.

— Добрый, — немного испуганно пробормотал Краснов, приблизился к Люсе и заговорил куда старательнее, прямо в микрофон. Видно было: что такое бабушка, этот молодой банник знал не понаслышке. — Павел Ветров был доставлен сегодня утром с атипичным столбняком, вызванным контактом с трясовицей. А именно — укусом за палец. Указательный, — подумав, добавил он. — Зону укуса санировали, первую дозу сыворотки ввели в скорой, вторую введем через несколько часов, по протоколу. Течение атипичного столбняка экстремально быстрое, инкубационный период длится не несколько суток, а примерно час. Состояние стабильное, средней тяжести, пациент в сознании, тахикардии нет, дышит самостоятельно. Согласно медицинскому браслету, пациент — марен. Значит, на нашей стороне видовые способности к самоисцелению плюс повышенный иммунитет и немного ускоренная регенерация. Больной в сознании, температура 37,1, судороги редкие и слабые. Ближайшие сутки — полный покой, затемненное помещение, интенсивная терапия и никаких визитов.

— А завтра? — тут же спросила Нина Петровна.

Краснов посмотрел на начальника.

Максим Анатольевич тоже вытянулся вперед, к мобильнику Люси.

— Пусть Людмила Николаевна приходит завтра после обхода, часиков в девять-десять, — сказал он даже как будто заискивающе. — Если будет