Повелитель тьмы - Энн Стюарт

Саймон десятилетиями не обращался к истинному богу, не веря в его милосердие. Сейчас же он поднял к небу глаза и неслышно шевельнул губами:

— Спаси ее.

Ричард неподвижно сидел на своем троне, и Саймону оставалось лишь гадать, действует ли на него яд или нет.

Он пересек сцену и остановился перед последней жаровней, расположенной прямо напротив лорда Ричарда.

— Призываю и тебя, Флорити, повелитель ядовитых трав. Исполни мою волю!

Последняя горсть порошка была, пожалуй, слишком велика, но сейчас, в самом конце, это уже не имело никакого значения. Взрыв оказался настолько силен, что медная жаровня подскочила в воздух, развалилась на две части, и из нее повалил густой черный дым, пронизанный яркими искрами. Ричард вскочил на ноги и застонал, выпучив свои прозрачные голубые глаза.

— Женщина, — сказал он слабым голосом, не обращая внимания на окружавший его хаос. — Я хочу женщину.

— Все правильно, — сказал Саймон. — Именно так и проявляется действие яда, и ты знаешь об этом, Ричард.

— Мерзавец! — зарычал Ричард, вытаскивая кинжал и бросаясь с ним на своего чародея. Он обхватил тело Саймона слева, чтобы лишить подвижности его здоровую руку, приставил к горлу чародея кинжал и хрипло выкрикнул:

— Где противоядие, Грендель? Говори, или я перережу тебе глотку.

Левая рука Саймона была прижата к телу, кинжал Ричарда — к его горлу. Лезвие царапало кожу, не давая повернуть голову, чтобы посмотреть, удалось ли Томасу и Клер освободить Элис.

— Противоядия не существует, — ответил Саймон, разминая под плащом изувеченную правую руку.

— Будь ты проклят, — крикнул Ричард. — Ты убил меня.

— Еще нет, — ответил Саймон.

С этими словами он правой рукой погрузил свой нож по самую рукоятку в черное, пустое сердце Ричарда.

— Скорее, Элис! — требовательно позвал Томас де Реймер, но она не находила сил, чтобы двинуться с места. Весь помост был скрыт за густыми клубами разноцветного дыма, сквозь которые смутно просматривались две сцепившиеся мужские фигуры и доносился приглушенный звон стали.

Томас рванул дверцу коляски и протянул Элис руку. Она встала. Веревки, связывавшие ее, упали на пол. Саймон не упустил ничего, ни одной мелочи.

Томас вытащил Элис наружу, и в это время со стороны помоста раздался новый оглушительный взрыв.

— Я не могу, Томас! — воскликнула Элис. — Я должна ждать его!

— Это невозможно, миледи, — ответил Томас. — Он сделал для вас все, что только было возможно. Нельзя терять ни минуты.

Он подхватил Элис на руки и понес, не обращая внимания на ее сопротивление.

— Ричард убьет его.

— Скорее.

Он пронес ее сквозь безмолвную, застывшую в ужасе толпу к тому месту, где их ждала Клер, держа за поводья оседланных лошадей.

— Нет! — закричала Элис, поняв, что ей придется ехать верхом.

— Да, — сказал сэр Томас, перекидывая Элис через седло и вспрыгивая на лошадь следом за нею.

Элис кричала и рвалась из рук Томаса, но он крепко держал ее. Лошади сорвались с места, понеслись вперед, и Элис потеряла сознание от ужаса и горя.

Благодатная тьма накрыла ее.

Было время, когда Элис мечтала о том, чтобы вернуться в стены монастыря Святой Анны. Теперь, когда они въехали сюда через массивные каменные ворота и остановились, она не испытала ровным счетом ничего. Все ее чувства умерли, а бедное сердце разорвалось. Она даже не подняла головы. Непонятно, почему она еще жива. Так и лежала поперек седла, удерживаемая сильными руками Томаса де Реймера.

У Элис не осталось ничего — ни страха, ни надежды. На родные, добрые лица сестер-монахинь она смотрела с холодным безразличием.

Ей помогли сойти на землю, и Элис позволила снять себя с лошади все так же равнодушно, словно не чувствуя облегчения от того, что ей больше не надо лежать на спине этого огромного, пугающего ее животного. Спустя секунду рядом с нею оказалась Клер, обняла сестру и воскликнула радостным, торжествующим тоном:

— Он мертв, Элис! Я видела, как он упал! Он тебе больше не опасен.

— Ты видела его, Клер? Ты уверена в этом? — с отчаянием в голосе спросила Элис.

Она знала, что если Саймон мертв, то она тоже умрет.

— Абсолютно уверена. Там все было залито кровью, — со странным ликованием ответила Клер.

Земля поплыла под ногами Элис. Она покачнулась и спросила чуть слышно:

— Кто его убил?

— Это исчадие ада, твой муж, кто же еще? — нетерпеливо пожала плечами Клер.

— Саймон убил сам себя? — непонимающе переспросила Элис.

— Что за глупости! Саймон убил Ричарда.

Элис схватила сестру за плечи и гневно прокричала:

— Мне нет дела до того, что случилось с Ричардом! Скажи мне, где Саймон?

— Дитя мое, — тихо произнес подошедший к ним брат Джером, осторожно разжимая пальцы Элис. — Никто не знает, что с ним произошло. Идет молва, будто он исчез, растворившись в облаке поглотившего его дыма и пламени.

— Охотно верю, — заметила Клер, а сестра Агнесса осенила себя крестным знамением.

— Он не мог исчезнуть таким способом, — лишенным выражения голосом промолвила Элис.

— Мог, — заверил ее брат Джером. — Он вернулся в ту бездну, из которой был взят на землю. Порождение тьмы, он вновь обратился в вечную тьму. Мы никогда больше не увидим его.

— Он не был порождением тьмы, — севшим голосом произнесла Элис. — Он такой же человек, как вы или я.

— Но никто из нас не умеет исчезать бесследно. Перед тем как раствориться в огне и пламени, он произнес заклятие, которое убило лорда Ричарда.

— Сказки, — пробормотала Элис.

— Вы должны посмотреть правде в глаза, дитя мое, — заботливо сказал брат Джером. — Он исчез, и исчез навсегда.

Элис хотелось плакать, но у нее не было слез. Ей хотелось упасть лицом вниз и впиться в землю ногтями, но у нее не было сил и на это. А стоявшие вокруг продолжали смотреть на нее озабоченно и тревожно, словно пытаясь понять, не стала ли ведьмой она сама, жена чародея и мага, могучего повелителя тьмы.

Нет, она не была ведьмой. И Саймон не был колдуном. Он был человеком. Необычным, наделенным могучей силой, порой загадочным, но — человеком. И она так любила его.

Без него мир стал пуст и печален.

Теперь она может снова стать прежней — доброй, тихой, незаметной Элис, такой же, какой она была все предыдущие двадцать лет. Может стать монахиней, сестрой Элис.

Сможет ли со своей опаленной, опустошенной душой?