Большой погром - Василий Сахаров

Магдебург. Лето 6660 от С. М. З. X.

Конь вынес меня на высокий холм, и я натянул поводья.

Жеребец замер, и мой взгляд скользнул по дороге, на которой шёл бой.

– Хур-ра! Хур-ра! Ур-ра-гша!

Степняки, выкрикивая боевые кличи, вытаптывали посевы, кружили по полю и осыпали германцев тучами стрел. А вражеская пехота, прикрывшись щитами, медленно двигалась по направлению к ближайшей деревне. Но дойти до поселения, где их уже поджидали варяги и вароги, они не смогут. То один, то другой вражеский воин выпадал из строя, и в нём появлялась очередная прореха, которая почти сразу затягивалась, и колонна продолжала движение. Командир у германцев, судя по всему, опытный, и воины ему под стать, хорошо держатся. Только всё равно им конец, тысяча германских пехотинцев погибнет, так и не добравшись до славянских земель.

Удовлетворённо кивнув, я спустился на землю и перебросил повод мальчишке из рода Капаган. Он его подхватил и отвёл жеребца в сторону, а я сел на согретую солнечным светом землю и закрыл глаза.

Спокойно. Пока никто не тревожит и всё идёт так, как мне хотелось.

Орда невдалеке от Магдебурга, крупного германского города, который закрыл ворота и подготовился к обороне. Захватить его с ходу, прикрывшись трофейными знамёнами и плащами крестоносцев, не вышло. Зато мы перехватили крупный отряд, который направлялся для усиления армии герцога Альбрехта Медведя. Это тоже успех.

Кстати, до германских владений добрались без помех и шли как обычно. Впереди, на день пути, юркие сотни степных разведчиков, пятёрки варогов и десятки ляхов Яна Попела, а основные силы – следом. Лучшие воины, которых я держал рядом, всегда шли по трактам и проторенным торговым путям, а те, кого не жалко, находились на флангах и двигались по полям, лугам и сельским дорогам. Тяжело вести пятнадцать тысяч всадников. Трудно всех прокормить, обеспечить и удержать под контролем. Но командиры у меня опытные, что чёрные клобуки, что степняки. Для них этот поход не первый, и войско уже втянулось в ритм движения. Европа, конечно, не степь. Однако Аттила-батюшка по этим самым краям сотни тысяч воинов водил и справлялся, притом что дороги были сквернее и народа поменьше. Так неужели мы хуже? Нет, не хуже, и потому совершили марш на двести тридцать километров по прямой за восемь дней.

В стычки по пути не вступали и замки не штурмовали, а крестьян, само собой, грабили. Забирали продовольствие и фураж, лошадей и скотину. Потом поджигали село и уходили. Главное – скорость и манёвренность…

Прерывая мой отдых, на холме появился варяг Орей. Он остановил своего коня рядом и доложил:

– Вождь, из Магдебурга вышел крупный конный отряд, который направляется сюда, на выручку пехотинцам.

Я посмотрел на варяга:

– Насколько большой отряд?

– Две сотни рыцарей и с ними четыре сотни лёгкой кавалерии.

До Магдебурга семь километров. Пока ко мне спешили гонцы, противник приблизился на два-три километра. Через тридцать – сорок минут рыцари будут здесь. Это если поторопятся, а они, скорее всего, медлить не станут. Наверняка германскую конницу ведёт какой-то влиятельный аристократ, который жаждет подвига, а остальные следуют за ним. Шестьсот всадников – сила не очень большая, но лучше, если вражеская кавалерия не сможет соединиться с пехотой. Следовательно, конницу надо встретить на подходе.

– Сатмазу Каракозовичу, Кокаю Мнюзовичу и Кучебичу вывести свои тысячи навстречу германским рыцарям. Бить крестоносцев стрелами.

– Понял! – Орей ударил коня стременами и помчался к тысячникам, которые ждали приказа.

Я поднялся и позвал мальчишку-степняка, ещё одного дальнего родича по жене. Тот подвёл жеребца, я снова взобрался в седло и отправился вслед за Ореем, хотелось посмотреть, как берендеи и «дикие» половцы встретят германцев.

Спустя полчаса, оказавшись в занятой нашими «драгунами» (так я стал называть варягов) деревне, я занял наблюдательный пункт на колокольне. Вид открывался хороший. С одной стороны поселения половцы уничтожают пехоту, которая остановилась, не решаясь на дальнейшее движение. А с другой стороны показалась германская конница.

Надо отметить, что рыцари шли в бой красиво. Покрытые кожаной защитой и шитыми попонами, мощные жеребцы-тяжеловозы несли на себе закованных в броню седоков. Сверкали на солнце доспехи и копейные наконечники на длинных древках. Развевались на ветру знамёна с гербами. А по флангам, прикрывая аристократов, двигались лёгкие кавалеристы с дротиками.

– Только звука сигнальных труб не хватает, – сказал я сам себе.

Вторя моим словам, над полем разнёсся протяжный звук горна. Рыцари оставались рыцарями, по крайней мере в битве. Они красовались друг перед другом и считали, что смогут легко и быстро разогнать наглых степняков. Они недооценивали половцев, потому что никогда раньше с ними не сталкивались, и нам было чем их удивить.

Набирая скорость, вражеская конница через поля направилась к деревне, и в этот момент появились чёрные клобуки. Сатмаз Каракозович слева, Кокай Мнюзович справа. Воинов Кучебича не видно, они отрезают германцам пути к отступлению.

Разумеется, крестоносцы заметили степняков. Снова пропел свою песню сигнальный горн, и кавалерия католиков, слегка изменив курс, помчалась навстречу берендеям Сатмаза Каракозовича. Всё это зрелищно и устрашающе. Дрожит земля, и закованная в броню лава мчится на степняков. Сдержать противника сложно, и если бы рыцари столкнулись с чёрными клобуками, они разметали бы степняков и прошли через них, как горячий нож сквозь масло. Вот только берендеи прямой бой принимать не собирались. Сотня за сотней, осыпая противника стрелами, берендеи разлетелись по полю и снова собрались в кулак.

Удар крестоносцев пришёлся в пустоту. Ни один берендей не пострадал, зато рыцари потеряли почти полсотни самых лучших воинов, какие есть у германцев. Не крестьян и не наёмников, а аристократов, потомственных убийц. Чего уж говорить о лёгкой кавалерии? Степняки выбили сотню вражеских дружинников. И это только начало. Поскольку практически сразу германцы попали под фланговый удар Кокая Мнюзовича.

Стрелы продолжали лететь в германцев. Они убивали и калечили людей, доставали лошадей, и спасения от них не было. Рыцари метались по полю, то на Кокая пробовали напасть, то на его сородича Сатмаза. Но всё без толку, и, потеряв половину отряда, командир германцев понял, что степняков ему не догнать, и решил отступать. Из всех вариантов, на мой взгляд, он выбрал самый неудачный. Будь я на его месте, приказал бы прорваться в деревню и подороже продал жизнь. Или приказал бы воинам рассыпаться, чтобы хотя бы некоторые смогли пробиться к лесу, а затем вернулись в Магдебург. Однако у каждого своя дорога и судьба. Германцы начали отступление и встретились с половцами Кучебича.

Свежая тысяча степняков перекрыла пути отступления трём сотням утомлённых католиков и встретила их стрелами. Опять у противника потери, но католики всё равно пошли на прорыв, и Кучебич сглупил. Он должен был оттянуться в сторону, а вместо этого ударил в лоб. Наверное, хотел получить больше славы.