Александр Маккуин. Кровь под кожей - Эндрю Норман Уилсон

Бегство стало темой следующей коллекции Маккуина, Irere, которую он показал 6 октября 2002 года на стадионе на окраине Парижа. Названная в честь амазонского слова, которое обозначает «превращение», коллекция разворачивалась на фоне огромного экрана, где шел фильм Джона Мейбери, с которым Маккуин познакомился в начале или середине девяностых. «Мы с ним встречались в разных лондонских клубах, и он был по-настоящему забавным; у него всегда наготове было язвительное замечание о ком-нибудь чересчур самоуверенном или напыщенном, – вспоминает Джон, режиссер фильма о Фрэнсисе Бэконе «Любовь – это дьявол», который нравился Маккуину. – Когда он пригласил меня, мне интересно было взглянуть на него в новом контексте. Он слегка утрировал свой грубоватый образ: его никак нельзя было назвать типичным кутюрье. Его манеры были совершенно лишены жеманности и вычурности. Кроме того, он обладал фантастическим чувством юмора. При этом он отличался невероятной собранностью. Казалось, он постоянно ведет внутренний монолог. Показ был стилизован под кораблекрушение, а в качестве декорации использовали огромную цистерну. В ходе съемок Ли исполнял роль помощника режиссера и художника-постановщика. Он ни в коем случае не был пассивным, и это я имею в виду не в отрицательном смысле. Модель извивалась под водой в причудливых балетных па, а потом в воду прыгал красивый юноша и спасал ее. Все было невероятно романтичным».[818]

Первый кадр фильма был снят из-под воды, снизу вверх; возможно, Маккуин вспомнил, как в детстве ходил на занятия синхронным плаванием. Летом, в конце съемок, Ли оживил свои детские впечатления: после того как Стивен Кляйн отснял модель в цистерне с водой, Маккуин прыгнул туда в одежде. Его тогдашний снимок появился в журнале W. В последние годы жизни Ли любил ездить на Мальдивы, где плавал с аквалангом. «Под водой мне спокойнее всего», – говорил он.[819]

В целом коллекция Irere, в которой дизайнер представил ярко-зеленые, оранжевые и ярко-желтые платья, а также радужное шифоновое платье, оставляла позитивное впечатление и символизировала живительную силу природы. А когда Маккуин в изысканном белом костюме, снова ставший блондином, в конце показа вышел на подиум, многие заметили его счастливый и здоровый вид. «Он, конечно, был в то время наверху блаженства, – сказал Джон Мейбери. – Он поднялся на вершину. Каждая его новая вещь становилась сенсацией, гениальной находкой, хотя и была рассчитана на массовое производство. Его воодушевление и энергия были такими, что от него можно было греться. Он был как батарейка, вырабатывавшая энергию».[820] Сюзанна Френкел отозвалась о коллекции так: «Если бы такая красота была на необитаемом острове, нам бы всем захотелось там жить».[821]

Одной из находок коллекции Irere, вещью, которую назовут чем-то вроде эталона стиля, стало платье «Устрица». Многослойное шелковое платье цвета слоновой кости, которое куратор выставки в Метрополитен-музее Эндрю Болтон сравнил с пирожным «наполеон», предположительно стоило почти 45 тысяч фунтов. Сара Бертон вспоминает, как Ли создавал это необычайно сложное произведение – «верхняя часть платья из тюля в небольших отверстиях, а сверху – мятый и сыплющийся шифон… Юбка собрана из нескольких сотен кружочков из органзы, на которые Ли пером наносил органические линии. Кружки надо было вырезать, сшить и наложить на соответствующие линии. В результате создавался эффект устричной раковины».[822]

С точки зрения культуры, к тому времени, как Маккуин захотел соединить утонченный мир высокой моды и массовый рынок, дизайнер занимал любопытное положение. Так, получив в Нью-Йорке награду VH-1 Vogue, Маккуин полетел в Лас-Вегас, где 1 ноября устроил показ в торговом центре в присутствии 2500 гостей. Вернувшись в Великобританию, Маккуин оказался в центре скандала, связанного с тем, кто из знаменитостей имеет право носить его вещи. Чуть раньше, в октябре, телеведущую Ульрику Джонсон сфотографировали в платье Маккуина цвета баклажана с низким вырезом. «Она получила его не от нас», – заявил дизайнер, подчеркнув, что его компания не присылала ведущей платье, чтобы она надела его в рекламных целях.[823] Джонсон, наряду с Викторией Бекхэм и Пэрис Хилтон, входила в число знаменитостей, которых дизайнер считал «недостаточно крутыми» для того, чтобы носить вещи Маккуина. «Если я кого-то одеваю, то только потому, что у меня с ними образуется связь – мы либо друзья, либо я их поклонник», – заявил он.[824] Маккуин считал, что можно одновременно одевать весь мир и хранить верность эстетике авангарда. «Если я не смогу оставаться честным, нет смысла продолжать», – говорил он.[825]

Конец 2002 и начало 2003 года отмечены для Маккуина несколькими победами на профессиональном поприще. Для создания коллекции мужских костюмов он создал совместное предприятие с ателье Huntsman с Савил-Роу. Лив Тайлер заказала ему «устричное» платье к нью-йоркской премьере второй части «Властелина колец», которая прошла в декабре, а затем белое платье в стиле ампир к ее свадьбе в апреле. Scanners («Сканеры»), парижская коллекция Маккуина, показанная в марте 2003 года, вызвала восторженные отклики. Особый ажиотаж вызвала модель, которая шла по прозрачному извилистому туннелю в раскрашенном вручную шелковом платье-парашюте. «Если Маккуину когда-нибудь надоест надевать наперсток на палец, ему стоит снимать кино… – писал Гай Требей в New York Times. – Маккуин – талант масштаба Орсона Уэллса». По мнению Требея, пригласительный билет, на котором изображалась стилизованная картинка компьютерной томографии мозга самого дизайнера, подтверждает слова Маккуина о том, что «поверхность – еще не все».[826]

В начале марта Маккуину пришлось опровергать ходившие в модной индустрии слухи о том, что он сменит Тома Форда в группе Gucci или перейдет в дом Yves Saint Laurent. «Я лучше покончу с собой, – заявил он. – Когда я работал на Givenchy, все кончилось тем, что я делал по четырнадцать коллекций в год, в том числе под моей собственной маркой. Такая жизнь довела меня до истощения, и я к ней ни за что не вернусь».[827]