Послушная одноклассница - Ими Ви

Ногти больше не впиваются в мою руку, Мия приходит в себя. Снова поворачиваюсь к ней. Села глубже, откинулась на спинку дивана так, чтобы она была опорой для шеи.

Осматривает всех присутствующих новым взглядом. Заинтересованным, боевым. Кажется, решила для себя про правду. Ответила честно и искренне.

— Начнём! — Николай Петрович встаёт и ещё раз приветствует всех собравшихся. — Одно из главных правил лицея: держать личное при себе. Семейного это касается в первую очередь. Вынужден с сожалением признать, что границы стёрлись.

Смотрит в нашу сторону. Удачно мы так сели, через проход от всех, зато сразу видно, кто за что стоит. И за кого. Особенно наши отцы.

— Я не люблю, когда нарушают правила, поэтому вы все здесь. И неважно, кто и как привык огораживать нарушителей. — Меткий взгляд в сторону Багирова.

Тот не выдержал такого, наверное, принял на свой счёт.

— Послушайте, все условились забыть то недоразумение! Если мы собрались ради…

Кретин! Такой перл при дочери выдать.

Недоразумение… Это резать чужие запястья недоразумение? Ого, вот это любят папашки замазывать, отмазывать. Обчищенные, ни совести, ни гордости! Извивающиеся белые флаги, вечные, да ещё и сразу наготове.

Но договорить ему не дали, Маргарита не смирилась.

— Недоразумение?! Позвольте-позвольте. Из-за этого недоразумения у моей дочери почти нервный срыв, ей поставили коклюш, она ночами не спит, мучает удушающий кашель. Всё повторяет «Мия, Мия». Это Ваша дочь смеет обвинять мою Ингу в несусветном! Нет уж, я это так не оставлю. Не позволю издеваться над моей дочерью!

Маргарита почти кричала. Нет, орала, повернувшись всем телом к Багирову. Удивительно, но ей дали договорить.

— И всё складно говорится. Недоразумение, обвинение, издевательство. Как эти слова не подходят к собственному ребенку. Верно, господа родители? — Жестко ответил на выхлопы директор.

Уважаю. По-человечески, несгибаемый мужик. Не мутузил меня, не клеймил. Всегда на разговор вызывает, во всём разобраться хочет. Если и казалось, что моё признание как-то замяли, подспустили, но не мне.

Только не пойдет Николай Петрович на зверя с пилочкой. Сейчас тоже что-то насобирал, накопал. Уверенность так и прёт. Замолчали все, именно это и почувствовав.

— Ко мне пришла ученица, оставим её инкогнито. И занимательную историю рассказала. Про недоразумение. Маргарита, Инга не бредит, не обманывает Вас. Просто она знает больше. Да, Ольга?

И мы все переводим взгляд на Багирову. Дергается, как от взрывной волны, которая неожиданно задела. А ведь на это не рассчитывалось.

— Что Вы себе позволяете?! — Отец Ольги вскочил, как ужаленный. Хотя почему как.

— Причём здесь Ольга? Почему мы должны присутствовать при чужой порке? — Встряла в разговор Тузова.

Возмущена не той повесткой, да ладно! Занятые юристы просто так время не тратят. Не сдерживаюсь и ухмыляюсь, чувствую, что не один поддался такой реакции. Отец то на меня смотрит, то на Мию прищуривается.

Смотрю на него без эмоций, этот попозже ударит, побольнее.

— «Чем невежественнее человек, тем нетерпеливее желает он судить». — Разящая наповал философия Николая Петровича махом сдирает всю спесь с родаков.

Красиво приструнил!

— Ольга? — Напоминает о своём вопросе.

Я догадывался, что она обязательно стоит за этим. Мия могла сколько угодно играть в «своих не сдаём», но это, черт побери, так очевидно. Но похоже только для меня. Багиров ей что-то успокаивающее лепечет на ухо, разрешая не отвечать.

Не свидетельствовать против себя. Какая насмешка!

— Хорошо. Тогда поясню я. Ученица поведала мне о случившемся правду. Ту неприглядную, какой она всегда и бывает. Она слышала, как Мии порезали запястье. Точнее резала. Инга!

— Что?! И Вы верите этой… — Маргарита хотела выругаться терпко, но в последний момент взяла себя в руки.

— Сейчас верю. Во-первых, именно это признание сквозь слёзы шептала сегодня Ваша дочь. Во-вторых, камеры наблюдения у нас есть и в классах.

Отвал! И никто об этом не знал.

Наблюдаю, как округляются глаза Ольги. Понимает, всё понимает. В уме и сообразительности ей не отказать, они не у совести на попечении.

— И что же? — Маргарита продолжает напирать.

Хорошо, презумпцию невиновности ещё никто не отменял. Николай Петрович так уж точно!

— Инга рассказала и мне. Думается, ей нет резона заниматься самообвинением? — Припечатываю ошеломительной правдой.

Да, она мне рассказала. Ей нужно было, признаться по-другому смелости не хватило. Или думала, что достаточно. Завалила меня ночью сообщениями. А в это время в моей квартире спала Мия, которая хотела правды, хотела этого признания. Но не испод полы.

Удивительная штука жизнь!

— Не верю! Инга такого бы никогда не сделала!

— Вот тут… — Николай Петрович положил руку на какие-то листы. — Характеристика на учеников лицея. Прилежных, образцовых, успешных. Я листал их и думал, что такое страшное вскрылось. Что мы задели, какой гнойник. Чему мне верить? Репутации, которая завоевывалась десять долгих лет, или словам.

Делает паузу, всех осматривает. Но ответа не ждёт, и все это понимают. Теперь не перебивают.

— К счастью, жизнь часто отвечает на наши вопросы сама. Позвонил мне племянник, смышлёный, умненький. Студент. Увлекается взломами систем, чаще всего компьютерных. И совсем недавно ему поступил заказ. — Теперь смотрит на Мию.

Но она сама уже догадалась. Отвела взгляд, стыдится, точно знаю. Опять вся прижалась к спинке дивана, дышит через раз.

— Только человек, уверенный, что он прав, будет так рьяно искать доказательства своей правоты. Только он найдет пути взломать систему, которая ему не верит. — Снова обращается к Маргарите. — Мия наняла моего племянника взломать систему видеонаблюдения лицея. Примечательный шаг, не находите?

— Мало ли что взбрело в голову этой сумасшедшей! — Выпалила Маргарита, уже не заботясь о словах.

Несдержанность матери победила сдержанность врача. Ожидаемо.

— Попридержите-ка свой язык! — Очухался Багиров, наверное, всё-таки на слово «сумасшедшая».

Конечно, это же так опасно для его репутации, которая тоже зарабатывалась годами.

— Послушайте, у Вас есть какие-то претензии к моей дочери? — Маргарита снова повернулась к Багирову, обращаясь к нему и только к нему. — Почти неделя прошла, и никаких обвинений от Вас не было. Вам нравится придерживать свой язык, Вы и держите. А у меня дочь одна, и я её в обиду не дам.

Несмотря на грубость, явное неуважение, до которого Маргарита уже опустилась, она так защищает свою дочь, что… Да это заслуживает восхищения! Пусть слепо, пусть безапелляционно, но так и надо.