Гнев Божий - Вера Крыжановская

Слезы душили ее; потом, озаренная новой мыслью, она схватилась руками за голову.

– Как скрыть от него то, что кипело в ней? Не успеет он войти, как уже все прочтет в ее сердце и голове… А если он обидится и, помимо всего, станет еще презирать ее?…

Она не заметила, что портьера уже приподнялась и Супрамати остановился на пороге, смотря на нее весело и снисходительно. Затем он подошел ближе, придвинул стул и сел возле. Совершенно поглощенная бушевавшей в душе бурей, Ольга ничего не видела и не слышала.

Спустя минуту он взял ее руку и сказал дружески, притворяясь, что не знает о том, что ее волнует:

– Боже мой, Ольга, ты, кажется, в отчаянии? Что так огорчает тебя?

При звуке его голоса Ольга стремительно вскочила; в ее прекрасных влажных глазах ясно отражались бурные, волновавшие ее чувства.

– Супрамати, прости… Я отлично знаю, что ты уже прочел все мои гадкие мысли и мне стыдно перед тобою, но я так несчастна. Невыносимо тяжело чувствовать себя недостойной.

Слезы брызнули из ее глаз и она прижалась губами руке мужа, все еще державшего ее руку. Супрамати от души рассмеялся и привлек ее к себе.

– Глупенькая, не стыдно ли быть ревнивой до такой степени, что сердечко твое готово разорваться и ты подозреваешь меня в неверности, в тайных свиданиях. И такое нечистое чувство закрадывается в душу жены мага!

– Супрамати, будь милостив и не отгоняй меня за такие преступные относительно себя мысли. Я хочу побороть это дурное, мучительное чувство, потому что сознаю невозможность соперничества с этой женщиной, прекрасной, как небесное видение. Около нее я – безобразна, как обезьяна, и глупа; я не могу понимать тебя, как поймет она. Но право, тяжело сознавать, что ей принадлежит твоя любовь, а меня ты только терпишь. А я, глупая, надеялась, что, несмотря па мое ничтожество перед тобой, ты все же любишь меня…

Слезы помешали ей продолжать.

– И ты думала правильно,- ответил Супрамати твердо и серьезно.- Да, я люблю тебя за твою кроткую и преданную любовь, и люблю земной любовью; ты для меня как бы отражение далекого прошлого, когда я любил, как простой смертный, и тебе нечего опасаться, что я предпочитаю кого-нибудь тебе. Та, которую ты видела, – Нара, и чистая связь, соединяющая наши души, не имеет ничего общего со страстями земными. Это – испытанная подруга, очень редко посещающая меня и только в такое время, когда видит, что я страдаю перед новым испытанием, вроде предстоящего мне теперь. Нара вовсе не соперница. А что ты ревнива, бедное дитя, это не обижает меня нисколько, это естественное чувство, но и для тебя настанет время, когда любовь ко мне будет ни чем иным, как миром и гармонией. Успокойся же, люби меня без всяких ограничений, потому что и я люблю тебя сильно, а чтобы успокоить тебя совершенно, хочешь, я вызову Нару? Она придет охотно и, как сестра, поцелует тебя. Ольга порывисто обняла шею мужа и прошептала:

– Да, я хочу ее видеть и попросить у нее прощения. Супрамати встал, сделал рукою, на которой носил кольцо Грааля, каббалистический знак и произнес формулу. Из магического камня вырвалась струя такого ослепительного света, что Ольга зажмурилась и почувствовала головокружение. Легкое прикосновение привело ее в себя.

Она увидела Нару, пристально смотревшую на нее и протягивавшую ей руку. С минуту Ольга, как зачарованная, глядела молча. Никогда не видала она такой божественной красоты, и теперь мысль о соперничестве показалась ей совершенно нелепой.

– Простите за мою неблагодарность и дурные мысли, вдвойне недостойные, потому что вы оба добры ко мне, – пробормотала она, опускаясь на колени и прижимая к губам руки Нары.

Та поспешно подняла ее и обняла.

– Мне нечего прощать тебе, милое дитя; напротив, я прошу тебя уделить и мне частицу твоей любви. А его люби всей душой и услаждай ему жизнь среди людей, поддерживая его своей любовью в минуты, когда неблагодарная, враждебная, злая толпа оскорбит его и бросит в него камень за поданный ей хлеб насущный. Тяжело и трудно предстоящее ему дело, а помогать ему исполнить его – дивная миссия, которая должна наполнить твою жизнь. А теперь прощай, милая Ольга, и прими это на память обо мне.

Нара достала из-за пояса пучок магических цветов, подобных бывшим в ее гирлянде, и дала их Ольге. Затем голубоватый пар окружил стройную фигуру магини и она исчезла, точно растаяла в воздухе.

Счастливая и признательная, Ольга рассматривала цветы, а потом положила их в хрустальный ящичек, на мох.

– Это ведь бессмертные цветы, не правда ли? Взгляни, как они сверкают фосфорическим блеском, а чашечки излучают сапфировый свет, – говорила она.

Супрамати достал из шкафа флакон и спрыснул цветы бесцветной жидкостью.

– Теперь они останутся навсегда свежими и никогда не увянут, – прибавил он. – Они переживут тебя, бедное дитя, – подумал он, и сердце его болезненно сжалось. – И ты не ревнуешь больше? – пошутил он.

– Нет, я поняла, что в твоей жизни я – придорожная фиалка, которая должна цвести и благоухать у твоих ног, и довольствуюсь этой ролью, – ответила молодая женщина, грустно глядя на него.

Через несколько недель после описанного случая в большом свете разнеслась пикантная новость: интересный принц Супрамати намеревается делать у себя во дворце сообщения и показывать чудеса индийской магии. Во всех царьградских салонах только и разговору было, что про странную затею принца, которую обсуждали на все лады. Но преобладало мнение, что пресытившийся всеми удовольствиями и не знавший чем заняться миллиардер придумал развлечься ролью оратора; что восхищение его золотом, дворцами и пирами ему наскучило и он жаждет стяжать славу и аплодисменты в качестве артиста-фокусника. Некоторые, правда, зная Супрамати как серьезного и ученого человека, догадывались, что, вероятно, какая-нибудь веская причина побуждала его выступить оратором, но таких рассудительных людей, как всегда, было меньшинство.

Всеобщее любопытство еще усилилось, когда в городе стали известны шедшие во дворце приготовления. Громадная бальная зала первого этажа переделывалась в аудиторию со скамьями для публики, а в столовой устраивались буфеты.

Далее сообщалось, что бесед будет целая серия, что принц сделает предсказания о предстоящих бедствиях и переворотах, покажет волшебное зеркало и материализует духов новым, ему одному известным способом. Но, помимо предстоявшего забавного зрелища, интересно было то, что вход и угощение будут бесплатны. Эта последняя новость накалила публику добела. Билеты брались приступом и толпа вела себя, как дикари, а запоздавшие и не попавшие на собрание были вне себя от бешенства.

Настал, наконец, день лекции, и задолго до назначенного часа дворец наполнился толпой, занимавшей места и с любопытством разглядывавшей буфеты, где Супрамати, зная свою публику, приготовил изысканные угощения, наилучшие вина и сигары, какие подавались только у него одного.

С не меньшим любопытством разглядывалось и убранство залы. В глубине ее на эстраде был устроен грот, освещенный удивительно сильным голубоватым светом; там стояли мраморные стол и стул, и необыкновенный, не виданный до сих пор, инструмент в форме рамы.