Право выбора - Иван Кузмичев

-Что ж, если написанное, правда, то мы поможем ему…

-Не ему, купец… не ему,– возразил «слуга».– Он знать не знает об этом, это Борис предложил старейшинам такой выход из сложившейся ситуации, почти сразу же после разговора с ним,– возразил Дмитрий.

-Вон оно как, и что же узнал Борис, что так мнение свое поменял? Конечно раньше Он был страждущим, однако в последние два года сильно изменился, отцу помогает, правда и законы в его губернии много людям дали. Даже староверов не гоняет… хотя в угоду отцу должен бы.

-Не знаю о чем говорил с ним Борис, но после того разговора он с ним еще много раз общался и даже роту на шпаге дать хотел,– добавил Дмитрий.

-Роту говоришь,– задумчиво цокнул языком старый купец, борода которого свободно свисала до живота, складываясь в небольшие валики.– Что ж, если боярин так в нем уверен, то сей вопрос можно будет и со старейшинами обговорить, тем более что и случай удобный представиться может очень скоро.

-Что передать князю?

-Пускай не тревожиться, мы поможем вам в этом деле, но как бы хуже не стало, ведь сей антихрист уже знакомый, а вот будущий может ангелом и не быть.

-Мы готовы рискнуть,– упрямо наклонил голову Дмитрий.

-Тогда ступай, наши собратья сделают все возможное, чтобы помочь,– кивнув на дверь, ответил купец, осеняя уходящего гостя животворящим крестом двумя перстами.

Цесаревич Алексей Петрович.

Столица. Солнце искрится на снежных шапках деревьев, перед Семеновским полком замерли толпы народа, а за ним стояли пленные генералы и офицеры. Чуть больше двух сотен высших командиров некогда непобедимой армии приготовились шествовать под стражей по улицам древней русской столицы, которую они совсем недавно собирались без труда завоевать. Они первые из европейских агрессоров, которые на собственной шкуре испытали что такое, русский дух и мужество! Взгляды в толпе говорили шведам о том, что не будь войск перед ними, большая часть потомков викингов оказалась бы растерзанными.

Многие семьи потеряли сынов в этой бесконечной, кровавой войне. Вина, которой лежала на плечах Карла, пускай не вся, но большая часть точно. Улицы города переполнились народом, отовсюду стекались живые реки, стремясь поглядеть на шествующих шведов.

Парад начался. Я ехал рядом с отцом, гордо восседающим на коне, c каким-то детским восторгом оглядывающий ровные шеренги полков, идущих нога в ногу с фузеями на плечах. Уже почти как неделя был создан свод первичных законов о торжественных парадах на манер римской империи, времен Цезаря. Торжественный въезд победителей в Москву с пленниками и трофеями не испортил и морозец, пощипывающий нос и щеки так, что хотелось тут же натереть их снегом, дабы облегчить свою участь.

Восторженные зеваки глядели на ровные колонны Семеновского полка, на ветеранов северной войны участвующих во всех мало-мальски значимых сражениях со шведами, и заслужившими право носить красные чулки. Отличная награда за то, что именно они в 1701 году стоя по колено в крови спасли войско от гибели под Нарвой…

Четыре десятка пушек, задрав дула высоко вверх единовременно громыхнули, приветствуя победителей, и конечно же едущего в середине колонн государя России, вместе со свитой. Первые шеренги семеновцев, элита и гордость русской армии, гордо печатали шаги, ловя на себе сотни восторженных и одновременно печальных, грустных взглядов. Этот день был не только праздник, но и напоминанием о том, что война не бывает без жертв, люди гибнут на ней с обоих сторон, где-то больше, а где-то меньше. Все только зависит о том, как они гибнут, во имя чего служат своему Отечеству.

Пока Семеновский полк проходил вокруг орудий суетилась обслуга, а между тем в столицу входили неровные шеренги пленных шведских офицеров, от нижних чинов до высших, за которыми тянулась захваченная артиллерия и расчехленные знамена, опущенные почти вровень с землей. Причем данные трофеи были взяты не во время всей войны, а только в битвах при Лесной и под Полтавой.

Мой отец пожелал подчеркнуть решающее значение этих двух побед, «матери» Лесной и ее «дочери» Полтавы. «Сии знаменитые события заслуживают быть выделенными среди всех сражений и других побед, ибо именно они стали настоящей гордостью этой войны!» – именно так ответил мне царь, когда я поинтересовался у него, почему именно так будет проходить парад, а не со всеми захваченными знаменами.

Следом за пленными шла рота Преображенского полка, такие же обветренные, поджарые ветераны как и семеновцы, преображенцы гордо шли вперед, никоим образом не лишенные всеобщего внимания. Сразу же за ними шли пленные второй категории, офицеры которые были взяты под Полтавой и Переволочной, за ними опять плелась захваченная шведская артиллерия, знамена, часть штандартов.

За знаменами одиноко шли генерал-адъютанты короля Карла Двенадцатого, генералы, полковники, подполковники и майоры. За военными следовал «королевский двор с высшими и нижними чинами», и довершали всю эту картину королевские носилки с постелью, на которых возили раненого короля во время боя. Царь намеренно выделил их из всех трофеев, показывая тем самым, что хотя самого шведского короля нет, то его сломленный дух присутствует все равно, вместе со всем двором и генералитетом.

За этим «знаменем» падения величия шведов шла вся оставшаяся в живых часть королевской гвардии, королевская канцелярия, за которой шествовала разрозненной толпой вся свита Карла, в которую попали генералы Гамильтон, Штакельберг, Круус, Крейц. Отдельно от них шли граф Левенгаупт, фельдмаршал граф Реншильд, первый гофмаршал и первый министр Швеции граф Пипер, о захвате которого мне подробно рассказал не только Прохор, но и сам сержант Елисеев.

Наши кони неспешно гарцевали следом за пленными, поневоле в груди медленно начал разгораться огонек гордости и единства с таким знаменательным событием в родной истории своей Родины! Нет я и раньше всегда гордился ею, но сейчас было такое чувство, которое нельзя было сравнить ни с одним из знакомых мне. Чтобы понять это надо почувствовать самому, но вот удастся это далеко не каждому!

Справа от меня аккурат по центру ехал государь с улыбкой смотрящий на запруженные улицы Москвы, рослый статный царь казался эдаким великаном, горой, непоколебимой… вечной. А следом за нами ехали во главе Преображенского полка князь Меншиков и князь Долгорукий. А за полком плелся обоз с артиллерией преображенцев. И только после них шествие замыкали ровные шеренги «Русских витязей», выделяющихся на общем фоне какой-то неказистостью формы и не столь статным телосложением как у гвардейцев, но все же глядя на молодых воинов поневоле глаз останавливался на мужественных серьезных лицах витязей.

Парад представлял собой невиданное доселе зрелище, действительно достойное, дабы внести его в анналы истории, впоследствии гордо вспоминая эти минуты русского триумфа. Триумфа оружия, духа и воинского таланта!

-Смотри сын, ради этих мгновений стоит жить и ради них можно и умере…– не успел Петр договорить, как непонятная суета в ближайших рядах черни отвлекла его, заставив внимательно всмотреться куда-то вперед, на лбу царя выступила испарина, голова нервно дернулась.