Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты» (1922-1929) - Михаил Алексеев

В ответной ноте от 16 декабря 1927 г. народного комиссара иностранных дел Б. Н. Чичерина все тому же Го Тайци разъяснялось существо ситуации:

«1. Советское правительство никогда не признавало так называемого национального правительства в Нанкине, от имени которого советскому консульству в Шанхае вручена нота от 15 декабря. «Национальное правительство» в Нанкине не может не знать, что все консульства СССР существуют на территории Китая на основании договора между Китаем и Советским Союзом, подписанного в Пекине в 1924 г., и каждое назначение консулов в Шанхай, так же как и в любой другой пункт Китая, происходило с ведома и согласия пекинского правительства. Шанхайские власти, так же как и другие местные китайские власти, принимали лишь к сведению эти назначения. Поэтому заявление в ноте «национального правительства» в Нанкине об аннулировании признания консулов в различных провинциях может означать только то, что захватившие власть генералы в Нанкине под давлением империалистов признали удобным иметь в районе своего господства главным образом консулов тех стран, которые сохранили с китайцами «неравные договоры»…»

Но подобная констатация факта ничего изменить уже не могла. Советские консульства и коммерческие представительства на Юге и в Центральном Китае надо было закрывать.

Только в Шанхае за время с 15 по 18 декабря распоряжением временного суда были закрыты отделение торгпредства, отделения Совторгфлота, Центрсоюза, Дальбанка, Текстильсиндиката, КВЖД, Госторга, Чаеуправления и Дальлеса.

17 декабря генеральное консульство СССР в Шанхае передало нанкинскому правительству ответную ноту советского правительства о разрыве дипломатических сношений. Защиту интересов советских граждан на Юге Китая взяло на себя германское консульство.

За три дня до этого Рахманин докладывал в Центр, что в связи с ожидавшимся отъездом консульства он считал целесообразным послать «Алексеева» в Ханькоу, с тем чтобы принять агентурную сеть, в этой связи требовались условия явки; в Шанхае на время резидентом оставить Горбатюка; связь с агентами должен был поддерживать переводчик – китаец-коммунист «Джон».

На следующий день Рахманин внес коррективы в свои же предложения. В связи с намеченным на 20 декабря 1927 г. отъездом генконсульства и отсутствием явки на Ханькоу он предложил оставить «Алексеева» резидентом в Шанхае; ему были переданы шифры и средства тайнописи. Почтовую и курьерскую связь предполагалось строить на Харбин. «Алексеев», по словам Рахманина, высказал готовность принять всю сеть, кроме одного агента, однако все зависело от сметы, которая составляла тогда 1500 долларов в месяц.

Центр согласился оставить «Алексеева» резидентом и утвердил запрашиваемую смету. Предлагалось справиться с созданием нелегального аппарата и наладить связи на Харбин и Владивосток. Не снималась задача и создания резидентуры в Ханькоу.

19 декабря 1927 г. из Шанхая была отправлена последняя телеграмма от Рахманина. В ней сообщалось, что своим заместителем он оставил «Алексеева», которому были сообщены полные сведения об агентах и который был лично связан с переводчиком, приезжим китайским коммунистом, и «Блюмом». Последние же поддерживали связь с остальной агентурой через связного. Кроме того, «Алексеев» должен был встретиться с владельцем фотографии, чтобы решить вопрос «крыши». На «Рихарда» (Штальмана) предлагалось возложить отдельную связь с новым, серьезным агентом Горбатюка. Возможность перенять работу в Ханькоу предполагалось выяснить после встречи с Сухоруковым.

Эта телеграмма была последней не только от Рахманина, но и из Шанхая, так как с отъездом генконсульства прекратилась радиосвязь с Центром. Отныне связь организовывалась только курьерами через харбинскую резидентуру.

В резолюции от 8 марта 1934 г. на письме, обращенном к Берзину в связи с предполагаемой заграничной командировкой Рахманина, отмечалось следующее: Рахманин, член партии, окончил Военную академию; ранее, в 1925–1927 гг., работал по линии Разведуправления на Дальнем Востоке – в Харбине и Шанхае; английский язык знает, но недостаточно хорошо; «кое-какую» агентурную работу проводил, но в нелегальных условиях не работал; подходит для консульской должности на Востоке или для другой подобной работы. Его следовало бы «прощупать», писал Берзин, и «на всякий случай иметь в виду».

В октябре – декабре 1927 г. подверглись налетам советские консульства и представительства хозяйственных и торговых организаций в Шанхае, Чанше и Амое. В декабре 1927 г. были незаконно задержаны советское торговое судно «Симферополь» и завфрахтованное Совторгфлотом китайское судно «Сыпингай».

К этому времени в генконсульстве в Ханькоу оставалось несколько сотрудников с семьями, в том числе и В. Т. Сухоруков (всего 10–12 человек). В ночь на 27 декабря Сухоруков получил телеграмму из Владивостока, сообщавшую о перехваченном приказе ханькоуским военным властям разгромить «этой же ночью» генеральное консульство СССР в Ханькоу и арестовать сотрудников консульства. Телеграмма из Владивостока позволила заблаговременно уничтожить все оставшиеся документы и материалы. Сухоруков дал указание радистам привести аппаратуру в полную негодность.

Дальнейшие события, со слов самого Сухорукова, развивались следующим образом. Весь советский коллектив с семьями размещался в трех небольших двухэтажных зданиях, окруженных двухметровым кирпичным забором. Около полуночи китайские солдаты проникли на территорию консульства. В подъезд дома, где жил Сухоруков, ворвалось не менее взвода солдат, однако взламывать двери в квартиру они не решились, а разместились на лестничой площадке, ожидая рассвета.

Около 8 часов утра солдаты начали бить прикладами винтовок в дверь, сопровождая удары истошными воплями. Пришлось открыть дверь. В квартиру ворвалось с десяток вооруженных солдат, которые бросились обыскивать комнаты, шарить в столах, сейфе, чемоданах. Личные вещи тут же были разграблены. В одном из ящиков письменного стола нападавшие обнаружили сверток с серебряными китайскими долларами. Начался жадный дележ денег. Во время этой сцены Сухоруков, насколько позволяли ему небольшие познания в китайском языке, пытался объяснить солдатам всю недопустимость их поведения, угрожая сообщить о происходившем в Шанхай. Но его призывы не возымели никакого действия. Разграбив все, что попалось под руку, и не найдя ни оружия, ни документов, солдаты покинули квартиру.

К счастью, в Ханькоу обошлось без арестов и расстрелов. Сотрудники же генконсульства были высланы в СССР.

Закрытие официальных и полуофициальных представительств Советского Союза в Центральном и Южном Китае не оставляло перед Центром иного выбора, кроме перевода разведки на нелегальное положение.