Только монстр - Ванесса Лен

Аарон не ответил, но она уже и сама поняла правду. Для монстров кровь не имела значения. Главным было обладание даром для преумножения влияния семьи. А бесполезная и бессильная девчонка не имела способностей Хантов.

– По человеческим меркам вы действительно являетесь родственниками, – вздохнул Аарон. – Ты любишь их, а они любят тебя.

– Но я не принадлежу к семье Хантов, верно?

– В детстве монстры могут обладать не одной способностью, а несколькими: от обоих родителей и даже передавшимися через поколение. Но по мере взросления остается только один дар – он и определяет, кем ты являешься. Когда этот дар стабилизируется, проводятся испытания, чтобы подтвердить принадлежность к настоящей семье.

– Я никогда ничего подобного не проходила, – растерянно сказала Джоанна.

– Обычно испытания проводят, когда ребенку исполняется двенадцать лет, – сообщил Аарон. – Мои способности подтвердили в девять.

– В девять? – с ужасом переспросила Джоанна, с трудом укладывая в сознании испытания, которые определяли, что половина семьи больше не является твоими родными. А что, если у братьев и сестер обнаруживается разный дар? Их разлучают? – Так рано?

– Я невероятно гордился собой, – в голосе Аарона звучало презрение к своей прежней глупости. – Еще бы – проявить в столь юном возрасте не просто способности Оливеров, но и умение определять разные семьи. Даже среди остальных это считается редкостью и свидетельствует о силе дара. Но вот после испытания… – На его лице промелькнули тени из-за проезжавшей мимо машины, чей свет фар на мгновение проник за полупрозрачную стеклянную панель двери. – После испытания меня отвели в комнату, где держали связанного пленника. Он сидел в клетке с толстыми железными решетками. – Дыхание Аарона стало прерывистым, тяжелым. – Его… Его начали тыкать электрохлыстом для скота, чтобы заставить посмотреть мне в глаза. Сказали, что если я когда-нибудь увижу кого-то похожего на того пленника, то должен убить его. Или уведомить королевский совет, если сам не сумею справиться.

Джоанна тут же вспомнила, как удивился Эдмунд, заглянув ей в глаза, после чего отдал приказ убить ее. Затем вспомнила, как Аарон загораживал ее от отца во дворце Уайтхолл, безропотно снося оскорбления. Обеспечивал ей безопасность.

– Больше я не видел никого, похожего на того пленника. До тех пор, пока не встретил тебя в лабиринте, – добавил Аарон. – Пока не оказался достаточно близко, чтобы заглянуть тебе в глаза.

– И кто же я такая? – прошептала Джоанна.

– Не знаю, – пожал он плечами. – Знаю только, что тебе нельзя подходить ко мне, если удастся предотвратить нападение и изменить хронологическую линию. И нельзя мне доверять. Я не буду помнить ничего. Не буду помнить… – Аарон осекся, но потом все же с трудом выдавил: – Не буду помнить, сколько ты для меня значила.

Когда Джоанна почувствовала, что вот-вот заплачет, он отвел глаза.

– Аарон…

– Не надо. Пожалуйста.

– Аарон, – прошептала она и взяла за руку парня, который всегда помогал и был рядом.

Он наконец поднял на Джоанну взгляд и несколько бесконечно долгих секунд смотрел так пронзительно, что показалось: Аарон сейчас ее поцелует. Затем он вытащил что-то из кармана. Из-за подступивших слез ей пришлось пару раз моргнуть, чтобы понять: это небольшая брошь в форме птичьей клетки с основанием, украшенным цветами. Внутри сидела на жердочке коричневая пичуга, запрокинув голову, будто испуская трель.

– Нашел на дне гардероба в спальне, – пояснил Аарон, нежно, почти благоговейно проводя большим пальцем по броши, а потом отдал ее Джоанне. – Эта вещь принадлежала моей матери.

– Она жила здесь? – тихо поинтересовалась она.

Аарон покачал головой, но не отрицательно, а так, словно не мог говорить об этом, после чего сказал:

– Можешь перевернуть?

Джоанна послушалась. На плоской латунной поверхности обратной стороны броши с простой застежкой были вручную нацарапаны две цифры. Одну из них кто-то перечеркнул: 100. Вторая была сделана другим почерком: 50.

– Дар семьи Мтвали – помещать собранное время в предметы, – сообщил Аарон. – Мы называем их жетонами для путешествий. Эту брошь можно использовать для прыжка на пятьдесят лет, не воруя при этом жизнь у людей. Понимаю, – сказал он до того, как Джоанна успела возразить, – что в моральном плане подобные вещи ничего не меняют, но перемещение при помощи них становится гораздо легче и ощущается совсем по-другому. Обещаю.

Джоанна не слишком поверила объяснению. Неважно, сама она украдет время человека или это уже сделал кто-то до нее. Но сейчас она могла думать только о том, что, скорее всего, видит Аарона в последний раз – вне зависимости, получится ли у нее изменить события или нет.

– Когда будешь готова, – тихо произнес он, – просто подумай о том моменте, куда хочешь попасть. Помнишь свои ощущения во время прыжка?

Джоанна закрыла глаза и попыталась вновь вызвать то притяжение, которое почувствовала при перемещении из Ямы. То стремление к путешествиям в иные эпохи, которое так старательно отгоняла с того дня.

– Я догадался, куда ты направляешься, знаешь ли, – шепотом добавил Аарон, и Джоанна ощутила легкое и нежное прикосновение его ладони к своей щеке, всего на секунду. – Ты возвращаешься домой.

Домой. Прошло так много времени с тех пор, как Джоанна позволяла себе подумать о том, чтобы вернуться, но, услышав слова Аарона, почувствовала почти невыносимое желание снова очутиться там. Она вспомнила, что именно это томление, стремление куда-то и запускает перемещение во времени.

Но, конечно, ничего не произошло. Видимо, дар Патела еще действовал, никуда не пуская.

– Мне жаль, что нужно покидать вас, – вздохнула Джоанна.

Аарон не ответил.

Она открыла глаза и поняла, что по-прежнему находится в том же доме. Но вскоре заметила и некоторые отличия. Фотографии на стенах висели другие. Стеклянная панель в двери тоже изменилась: стала полностью прозрачной и без волнистых утолщений.

А Аарон исчез.

22

На первый взгляд в Холланд-Хаусе все осталось по-прежнему. Туристы бродили по парку, лакомясь мороженым и поедая булочки с сосисками. Одетые в исторические костюмы экскурсоводы водили группы посетителей по всей территории поместья и садам.

Вот только Джоанна не узнавала никого из сотрудников. Кроме того, они выглядели не работниками музея, а скорее переодетыми полицейскими, так как бдительно следили за каждым человеком – от продавцов мороженого до волонтеров.

Подозрения Джоанны подтвердились. Она знала Ника так же хорошо, как саму себя. По словам Аарона, достопримечательности, где скапливались туристы, служили наилучшим местом для сбора времени, своеобразной ловушкой для людей. После нападения на Холланд-Хаус и убийства Оливеров Ник решил превратить музей в ловушку для монстров. Любой, кто явится сюда с целью украсть жизнь