Сама себе враг - Виктория Холт

С нами было несколько священников. Они, видимо, решили, что им не пережить этого путешествия, и сразу утратили весь свой апломб. Я веселилась от души, наблюдая за перепуганными святыми отцами. Всю жизнь они твердили мне о моей греховности и о необходимости искупления и покаяния. Менторский тон этих людей всегда бесил меня, и сейчас я не могла отказать себе в удовольствии послушать их горестные вопли. Внезапно оказавшись на пороге смерти, священники безумно испугались, что им придется покинуть сей мир, не исповедавшись и не получив отпущения грехов.

И святые отцы принялись громко взывать к Небесам, подробно описывая свои прегрешения. Было очень забавно слушать, как люди, гордо именовавшие себя нашими пастырями, признаются теперь в прелюбодеяниях и обманах; оказывается, эти пламенные проповедники, с высоких амвонов наставлявшие нас на путь истинный, были такими же мздоимцами и лгунами, как и большинство их прихожан.

Девять дней носило наш корабль по волнам. Девять дней были мы игрушкой этого омерзительного моря. Но вот наконец вдали показалась земля. Увы, это был Швенинген, из которого мы начали наше путешествие.

В порту нас встречали моя дочь, принц Оранский и принц Уильям: весть о том, что мы возвращаемся в Швенинген, уже достигла Гааги.

Я выбралась на палубу, даже не отдавая себе отчета в том, сколь ужасно я выгляжу: бледное лицо, растрепанные волосы, грязное, дурно пахнущее платье… Ведь в течение девяти дней я не могла ни помыться, ни переодеться.

Галантный принц загнал свою карету прямо в море, так что я смогла сесть в нее и избежать встречи с толпой любопытных, собравшихся на берегу.

Итак, наше ужасное плавание закончилось, и в результате, потеряв два судна, мы оказались там же, откуда отправились в путь. Однако многие считали, что мы еще счастливо отделались, лишившись всего пары кораблей.

Первое, что я сделала, помывшись и переодевшись, – это села и написала письмо Карлу.

«Я молю Бога, чтобы Он позволил мне и дальше служить Вам. Признаюсь, что я уже не надеялась увидеть Вас. Впрочем, жизнь моя не относится к тем вещам, которые я боюсь потерять, если это будет Вам во благо. Прощайте, мой дорогой».

Я была решительно настроена оставаться в Голландии лишь столько времени, сколько нам понадобится, чтобы прийти в себя после сурового испытания, выпавшего на нашу долю, немного отдохнуть и приготовиться к новому путешествию.

Мы высадились на берег в Бридлингтоне. Было ужасно холодно, на земле лежал снег, но я не обращала на это внимания. Я благополучно добралась до Англии, и со мной была эскадра судов с сокровищами, в которых мы так нуждались. Я ликовала: скоро я буду с Карлом!

Берег был тихим и пустынным, но я заметила невдалеке маленький домик, крытый тростником; похоже, это было единственное жилище на много миль вокруг. Я подумала, что только из этой хижины смогу наблюдать за разгрузкой судов, а потому решила в ней остановиться.

Я послала туда слуг; они быстро все устроили, и скоро я была в домике. Там я смогла поесть то, что мне приготовили, и чуть-чуть расслабиться. Только теперь, прибыв в Англию, я почувствовала, как измотана. Во время нашего первого кошмарного плавания я вообще не смыкала глаз, а сейчас, когда напряжение немного спало, я поняла, что силы мои может восстановить лишь крепкий сон. Думаю, что то же самое ощущали и мои спутники, которым пришлось в море куда хуже, чем мне.

Мы не могли начинать разгрузку, пока я не получу весточку от лорда Ньюкастла, главы этого графства; я знала, что он – преданный сторонник Его Величества. Мне необходима была помощь лорда Ньюкастла: ведь нужно было как можно скорее доставить оружие и боеприпасы войскам короля. Пока же самым разумным было немного отдохнуть.

Я прошла в приготовленную для меня маленькую комнатку и долго стояла у крошечного оконца, глядя на туман, сгущавшийся над морем, и на заснеженные крыши далекого городка. «Где же Карл? – в тревоге думала я. – Впрочем, скоро я это узнаю… Представляю, как он обрадуется, услышав, что я благополучно высадилась на берег».

Потом я легла в постель и мгновенно уснула.

Разбудили меня звуки выстрелов. Я села в постели и услышала голоса и торопливые шаги. Потом дверь моей комнаты распахнулась. Кто-то вошел внутрь и остановился возле моей кровати.

– Генри! – воскликнула я, разглядев в неясном свете знакомый силуэт.

– Немедленно вставайте! – распорядился Генри Джермин. – Нам нужно быстро уходить из этого дома. В бухту вошли четыре корабля, принадлежащих парламенту. Капитаны знают, что вы здесь, и приказали открыть огонь.

Он схватил плащ и набросил его на меня.

– Скорее! – крикнул Генри, от волнения забыв, что разговаривает с королевой.

Я позволила ему закутать себя в плащ и поспешила наружу, где меня с нетерпением поджидали фрейлины и слуги.

– Нам нужно отойти отсюда подальше, – сказал Генри, а пушечные ядра продолжали свистеть у нас над головами. Одно из них попало в крышу дома, который я только что покинула.

– Скорее, – повторил Генри. – Нам нужно найти какое-то укрытие.

И тут я неожиданно вспомнила, что Митти по-прежнему спит в моей постели. Я резко остановилась и закричала:

– Митти! Она осталась в доме.

– Ваше Величество, мы не можем сейчас думать о собаке, – резко возразил Генри.

– Вы не можете, – возразила я, – а я должна! – И, вырвавшись у Генри из рук, я побежала к дому.

Хоть пушечное ядро и угодило в крышу, но сам домик устоял, и Митти, свернувшись калачиком, крепко спала среди всего этого хаоса. Она была старым, дряхлым – и бесконечно дорогим мне существом. Теперь она стала слабой и немощной, но я хорошо помню, каким озорным и непослушным щенком она была, когда Карл подарил ее мне. Я схватила Митти, выбежала из дома и присоединилась к своей свите, с беспокойством ожидавшей меня на берегу.

Генри хотел взять у меня собаку, но я не отдала ему свою любимицу.

Выстрелы становились все чаще, и одно ядро упало так близко, что взметнувшиеся комья земли полетели мне в лицо. Мы бросились к ближайшей канаве, и Генри заставил всех нас лечь в нее; ядра свистели у нас над головой, но погубить нас теперь могло только прямое попадание, а так мы были в относительной безопасности.

Я скорчилась в канаве, прижимая к груди Митти и мрачно думая об оружии, которое с таким трудом привезла в Англию. Мысль о том, что теперь оружие это попадет в руки врага, была просто невыносимой.

Почти два часа пролежали мы в ледяной грязи на дне канавы. Наконец огонь прекратился. Кое-кто из моих слуг выбрался наружу, чтобы узнать, что происходит. И вскоре мне доложили, что адмирал ван Тромп вступил в переговоры с капитанами английских сулов. Он заявил, что если англичане не прекратят обстрела, то – хоть Голландия и является нейтральной страной, он, ван Тромп, откроет по ним огонь.