Медвежий угол - Фредрик Бакман

Ана не знала, что сказать. Мая никогда не оставалась у нее ночевать, ни разу, всегда было наоборот. Но она – настоящий друг, поэтому, конечно же, ответила:

– Не вопрос.

Рамона выпила еще. Фрак тоже. Глаза Эрдаля сузились.

– Что ж. Тогда обмен любезностями опустим. Ты знаешь, почему я здесь?

Рамона изобразила интерес.

– Нет, но я полагаю, что ты принес золото. Фрак – смирну. А на улице стоит третий король, с полными штанами ладана. Угадала примерно?

Эрдаль сердито засопел, коротко и неприязненно обвел рукой помещение.

– Этот… бар… один из старейших спонсоров клуба. Никаких заоблачных сумм от него не поступает, но мы все уважаем традиции. И я полагаю, ты в курсе, что мы созываем внеочередное собрание… в свете недавнего происшествия.

Фрак, смущенно кашлянув, уточнил:

– Мы просто хотим поговорить. Спонсорам, нам всем, кажется, что на собрании надо проявить единодушие. Ради клуба.

– В каком смысле? – с наигранным смирением спросила Рамона.

Эрдаль устал. Он поднялся из-за стойки.

– Часть руководства надо заменить. Петер Андерсон в результате голосования будет уволен, а на его должность предложен более приемлемый кандидат. Правление и спонсоры единодушны, но мы уважаем членов клуба и хотим, чтобы предложение поступило непосредственно от них. Наш приход сюда – это жест доброй воли.

Рамона язвительно усмехнулась:

– От меня не укрылось, что ты вообще человек доброй воли. Позволь спросить, что же такого неприемлемого сделал Петер?

– Ты сама прекрасно знаешь, – зарычал сквозь зубы Эрдаль.

– Нет, не знаю. И сомневаюсь, что вы знаете. Именно поэтому сейчас идет следствие.

– Ты знаешь, в чем обвиняют моего сына, – сказал Эрдаль.

– Звучит так, будто он – жертва, – заметила Рамона.

И вот тут-то Эрдаль не выдержал. Фрак, который никогда еще такого не видел, от страха задел и опрокинул свою и Рамонину рюмки.

– А что, нет? Он и есть жертва! – крикнул Эрдаль. – Ты хоть представляешь, что это такое, когда тебе предъявляют подобные обвинения?! А?

Рамона и глазом не моргнула:

– Нет. Но чисто интуитивно мне кажется, что хуже обвинений в изнасиловании может быть только изнасилование.

– Значит, по-твоему, эта чертова девка говорит правду? – зашипел Эрдаль.

– По-моему, не следует делать вывод, что она врет, на основании только того, что твой сын играет в хоккей. К тому же у нее есть имя. Ее зовут Мая, – ответила Рамона.

Эрдаль издевательски рассмеялся:

– Значит, ты из тех, кто пытается все валить на хоккей?

Рамона серьезно кивнула:

– А ты играл в хоккей?

– Бросил, когда мне было двенадцать, – признался Эрдаль.

– Тогда ты прав. Я все валю на хоккей. Потому что, если бы ты продержался еще год-другой, возможно, хоккей научил бы тебя проигрывать как мужчина. Возможно, ты понял бы, что даже твой собственный ребенок может совершить ошибку, и, если такое случается, ты должен отвечать за это как МУЖЧИНА. А не спихивать вину на пятнадцатилетнюю девочку и ее отца.

Эрдаль взмахнул руками и опрокинул стул. Наверно, не нарочно, но поднимать его не стал. Он напряженно сопел, зрачки охотились за ее зрачками, он швырнул на стойку тысячу крон и сказал, насмешливо и в то же время грозно:

– Может, ты и владеешь этим баром. Но здание тебе не принадлежит. Будь я на твоем месте, я бы задумался об этом.

И хлопнул дверью так, что стекла зазвенели.

Ана и Мая вошли в дом, Ана принесла ключ от сейфа, заперла оружие. Мая отмечала каждую подробность, как стоят ружья внутри, где хранится ключ.

– Что это? – невинно спросила она, указывая на двуствольный дробовик.

– Бокфлинт, – ответила Ана.

– Его трудно заряжать?

Ана рассмеялась, но потом насторожилась:

– Почему ты спрашиваешь?

Мая пожала плечами:

– Ты что, коп? Просто интересно. Классная штука, давай как-нибудь постреляем?

Ана усмехнулась и ударила ее кулаком в плечо.

– Сама ты коп, привидение чертово!

Потом она принесла патроны и показала, как переломить стволы, зарядить и снять ружье с предохранителя, потому что это был тот редкий случай, когда она хоть в чем-то могла переплюнуть подругу.

– Это так просто, что даже ты справишься.

Мая рассмеялась.

– Сколько выстрелов можно сделать за раз? – спросила она.

– Два.

Ана снова переломила стволы, вынула патроны, сложила их обратно в коробку и заперла сейф. Девочки вышли из подвала, Мая молчала.

Она думала только: «Мне хватит одного».

Фрак не уходил, он осторожно поднял опрокинутые стопки.

– Мы просто… хотели поговорить, Рамона, – шепнул он.

– Небось папаня бы твой постыдился, – отрезала она.

– Я просто стараюсь… смотреть на вещи объективно.

Рамона фыркнула:

– У тебя плохо получается.

Фрак повернулся, накинул куртку и понуро вышел. Но через две минуты вернулся и снова встал у стойки, и тут Рамона узнала в нем одного из несчастных мальчишек – другим был Петер, – которые, еще даже не став подростками, приходили сюда за своими пьяными в стельку отцами.

– А Роббан Хольтс здесь еще появляется? – пробормотал Фрак.

– Почти каждый день с тех пор, как остался без работы, – кивнув, сказала Рамона.

Фрак кивнул в ответ.

– Попроси его зайти в магазин, пусть поговорит с моим начальником склада. Я распоряжусь о собеседовании.

Рамона снова кивнула. Они могли бы сказать друг другу куда больше. Но они из Бьорнстада.

Поздно вечером Кевин бежал по освещенной тропе вокруг Холма. Быстрее, быстрее, шапка низко натянута на лоб, сверху капюшон. Он даже надел мешковатую одежду без всяких медведей, чтобы никто его не узнал. Хотя это лишнее – все, кто живет на Холме, ушли на собрание в ледовый дворец. И все-таки Кевину казалось, что из леса за ним кто-то наблюдает. Да нет, фигня, паранойя, уговаривал он себя.

Солнце уже зашло. Мая стояла в лесу и тряслась, но деревья скрывали ее, она по-прежнему панически боялась темноты, но твердо решила сделать это ради подруги. Ради своего союзника. Она смотрела, как Кевин ходит по освещенному дому, он не замечал ее, но она его видела, и неожиданно ощутила власть. А это чувство опьяняет.

Когда он выбежал на тропу, она засекла время. Один круг – три минуты двадцать четыре секунды. Еще один – три двадцать две. Еще один круг. И еще. Снова, снова и снова.