Сальвадор Дали искусство и эпатаж - Рудольф Баландин

«Но чтобы прожить новую половину жизни, – писал он в 1940 году, – я должен разделаться с той, старой. Я разорву цепи прошлого и обрету свободу. Ради нее недрогнувшей рукой я прикончу свое прошлое, не зная жалости и сострадания. Я скину свою старую кожу – поникшую оболочку, вместилище мятежа, свидетельницу моей борьбы и побед…

Новая кожа! Новая земля! Свободная, если такое бывает. Я выбрал ее, новую геологию, неведомую, девственно-юную, не пережившую трагедий страну – Америку. И сменил кожу».

Увы, слишком поздно попытался он сорвать с себя эту маску: она уже стала его лицом.

3

Сальвадор Дали так и остался выразителем личных душевных переживаний, психопатий, представлений Фрейда о человеке. Что ему помешало подняться над своими личными интересами и страстями, ограниченными самим собой, наглядно представленным в образе «Великого Мастурбатора»?

Наиболее очевидный ответ: он стал жертвой буржуазного общества, ориентированного на погоню за наживой. Однако в этом обществе проявилось много великих творцов в разных областях человеческой деятельности. Правда, в отличие от них, он приспосабливался к этой системе всеми возможными способами, вплоть до роли шута в жизни, а не на сцене.

Но почему эта проклятая буржуазная идеология, почему система капитализма столь сильны, что сохраняются до сих пор, тогда как СССР и западные страны народной демократии потерпели поражение? Выходит, прав был Дали, выступая за индивидуализм. По своему обыкновению, он встал на сторону сильнейших.

…Современная техническая цивилизация наложила свою железную печать на судьбу Сальвадора Дали.

О второй половине XX века он писал: «Прогресс в науке и технике очевиден и впечатляет. Однако если говорить о духовном уровне, наше время убого до крайности. Не случайно физика и метафизика сегодня окончательно разошлись. Прогресс растекся ручьями узкой специализации, а о главном – о синтезе – уже никто не имеет понятия».

Верное суждение. А отсюда и следствия: «Я думаю, что современное искусство – это полный провал… дитя времени, дитя краха». «Люди вообще мало что понимают. Особенно образованные – им недостает культуры».

…В XX век властно вошли машины, механизмы. Они преобразили производство, заполонили дороги, стали в считаные минуты убивать и калечить тысячи людей на войне. Индустриализация охватила все сферы жизни людей.

В США архитектор Франк Ллойд Райт в работе «Искусство и искусность механизма» (1906) провозгласил наступление эпохи новых образов, когда произведениями искусства становятся локомотив и пароход. Здания из стекла, стали и бетона подчеркнули переход к новой организации пространства. В живописи кубизм, конструктивизм, футуризм, абстракционизм ознаменовали отказ от подражания природным формам и объектам, разложение их на составные части и даже полное уничтожение.

1 ноября 1917 года Н. А. Бердяев прочел в Москве лекцию, отметив: «Мы присутствуем при кризисе искусства вообще, при глубочайших потрясениях в тысячелетних его основах. Окончательно померк старый идеал классически-прекрасного искусства, и чувствуется, что нет возврата к его образам…

Слишком свободен стал человек, слишком опустошен своей пустой свободой, слишком обессилен длительной критической эпохой…

Последний пласт материального мира, открывшийся Пикассо-художнику после срывания всех покровов, – призрачный, а не реальный… Это – демонические гримасы скованных духов природы. Еще дальше пойти вглубь, и не будет никакой реальности, – там уже внутренний строй природы, иерархия духов».

Духи эти относятся к природе человека и порождены отчасти именно изменившейся реальностью, господством техники над живыми организмами, искусственных конструкций над естественными созданиями. Творческий дух человека восстает против этого. Бессознательно стремясь противостоять жесткой рациональной реальности, человек погружается в глубины собственного «я».

Многим казалось, что чудовищная Вторая мировая война ознаменует возрождение общественной жизни, заставит людей обратиться к высоким духовным идеалам. Владимир Иванович Вернадский писал тогда, что начнется эпоха ноосферы, торжества разума, справедливости и добра, а идеалы советской демократии содействуют именно этому пути.

Сальвадор Дали высказывался иначе: «Эта война положит конец всяческим революциям. Ведь утопии коллективистского толка, какие бы знамена над ними ни развевались, сколько бы они ни враждовали между собой, что бы ни провозглашали – атеизм, язычество, коммунизм или национал-социализм, – в конечном счете обречены. Их сметет возрожденная традиция индивидуализма, европейская, средиземноморская, католическая традиция».

Не сбылось ни то ни другое. Оправдались тревожные предчувствия Николая Александровича Бердяева: победоносная техника с новой силой стала перемалывать и подавлять живую природу Земли; человек, став заложником технического прогресса, начал все определеннее обретать образ и подобие машины.

Для постоянного развития техники нужен определенный тип техногенного человека: ненасытный потребитель продукции производства (военной, бытовой и любой другой); приспособленец, озабоченный личным благополучием, у которого безграничны материальные потребности и резко ограничены – духовные.

По этим показателям Сальвадор Дали – яркая и своеобразная разновидность техногенного человека. Удачливый беспринципный приспособленец и ненасытный потребленец. Первоначальный ЭгоДали превратился в двуглавое существо – ГалаДали, у которого всё на продажу ради рекламы, комфорта, богатства.

В отличие от примитивных техногенных типов, Сальвадор Дали был одержим творчеством. Во имя чего?

Увы, цели его оказались не выше тех, которыми руководствуются самые убогие представители буржуазного общества, озабоченные максимальным обогащением. Они – бездарные и подлые – не брезгуют воровством, обманом, казнокрадством, предательством. Самое печальное, что среди этой серой зловонной массы встречаются замечательные таланты, подобные Сальвадору Дали.

4

Чем дольше я работал над этой книгой, тем больше, как сказал бы незабвенный Остап Бендер, терял веру в человека.

Сальвадора Дали во многом можно упрекнуть, но не в измене искусству, творчеству. Это – высокое служение, достойное уважения. И все-таки одного этого слишком мало.

Как во многом другом, главным остается проблема смысла. Какой смысл искусства? Творчества? Жизни? Смерти? Цивилизации?..

Важнейшие вопросы бытия остаются без ответа, даже без обсуждения. Словно человечеству определено бессмысленное бытие, подобно стадным животным.

Что-то неладное, тревожное и едва ли не безнадежное творится на Земле. Она все определенней превращается из биосферы, области жизни, в техносферу, область господства механизмов и технологий.

Теперь не машины служат людям, а люди – машинам. (Это факт, подтверждаемый расчетами: более 95 % энергии, труда, материалов тратится на механизмы, и менее 5 % идет на нужды людей.)