Разыскиваются полицией - Ким Уозенкрафт

— Эфирд, нехорошо так говорить о ней…

— Что произошло, то произошло. Я лишь констатирую факт.

В трейлере повисло молчание. Дайана услышала, как в лесу закричала сова.

— Управление шерифа распространяло наркоту — миленькое дельце! — воскликнула она.

— Да. — Детектив поерзал на сиденье, взял со стола солонку и попытался поставить на ребро. — Пара моих информаторов уверяли, будто замазан сам шериф Лоув. Изымал конфискованные наркотики и реализовывал через Черчпина.

— Почему же ты…

— Господи! — Голос детектива взлетел до визгливых нот. — Вспомни, что случилось с тобой! Неужели ты считаешь, будто я решусь обвинить шерифа округа Брирд в махинациях с наркотиками, основываясь на информации жалкого ханыги, которому определили испытательный срок за то, что он надрал задницу своей шлюшонке? Позволь мне как-нибудь лучше распорядиться своей жизнью. — Эфирд поднялся, оперся о кухонный стол и осушил стакан. — Правда, пока не знаю, как именно, — рассмеялся он и осторожно опустил пустой стакан.

В этом жесте — медленном, подчеркнуто аккуратном — Дайана вдруг уловила скрытую угрозу. Внутри все сжалось, словно ей нацелили удар в солнечное сплетение. Откинулась на спинку скамьи и, создавая иллюзию беспечности, положила на нее ладони, открыв живот: мол, смотри, я не жду агрессии.

— Поэтому ты ушел из полиции?

— Хочешь сказать, ушел, обладая информацией, которая меня мучила? — Эфирд состроил гримасу, будто хотел плюнуть. — Ничего подобного. Я объяснил, почему ушел. Наглотался дерьма по самое горло. Опостылела бумажная волокита, надоело лизать начальству задницы и надоело, что повышают одних лизоблюдов. — Он наполнил стакан, собрал оставшийся в формочке лед и бросил в виски. — Так ты не собираешься в Шри-Ланку? А то бы я не раздумывая рванул вместе с тобой. Кстати, что там носят? Юбки из травы? Это ведь где-то в тропиках?

Дайана улыбнулась:

— Эфирд, я не могу ничего предпринять, пока не обелю свое имя и не сниму с себя обвинений.

— Понимаю, — посерьезнел он. — Однако не уверен, что у тебя получится. На твоем месте я бы бежал куда-нибудь подальше без оглядки.

Воцарилось молчание, и стало слышно, как в ночи к двери на свет прилетают майские жуки, монотонно бьются о трейлер и их твердые коричневые панцири глухо ударяются о металл.

Дайана посмотрела сквозь дверное окно и пожала плечами:

— Не знаю.

— Хотел бы рассказать тебе больше, — произнес детектив, — но ничего нет.

Она сделала глоток виски и поставила стакан в образовавшуюся на столе круглую лужицу.

— Никаких соображений, кто мог убить его мать?

Эфирд покачал головой:

— Помнится, расследование взял на себя шериф.

— А мне помнится, ты сказал, что у него нет ни малейшего шанса отобрать у тебя дело.

— С властями предержащими в городе не поспоришь.

— Разумно, Эфирд. Очень разумно.

— Послушай, нечего меня подковыривать. К тому же у меня имелись свои основания избавиться от этого расследования.

— Ты прав. — Голос Дайаны сделался мягче. — Я просто расстроена. Постарайся меня понять. Полагаю, дело до сих пор не закрыто?

— Насколько мне известно, нет.

Дайана встала, шагнула к раковине, поставила стакан на кухонный стол и опять посмотрела на горы коробок на диване и в гостиной.

— Наверное, нет смысла распаковывать, если ты рассчитываешь в скором времени переехать. — Она подошла к двери, но, прежде чем открыть, постучала по стеклу, прогоняя майских жуков.

Эфирд шагнул следом и дружески обнял Дайану.

— Сколько же тебе пришлось пережить. — Он отстранился, покачал головой и улыбнулся. — Как я могу с тобой связаться, если всплывет что-нибудь новое?

— Никак. Я постоянно перемещаюсь из одного места в другое. Но перед тем как навсегда убраться отсюда, непременно заскочу к тебе. А пока не знаю, что предпринять.

— Обращайся, если что-либо потребуется. Все, что угодно. Я помогу.

Дайана кивнула и направилась к машине. Пристегнулась ремнем. Она видела силуэт Эфирда за дверным стеклом. Детектив положил ладони на оконную раму, точно пытался раздвинуть ее. Прощаясь, махнул рукой, закрыл сетчатую дверь и скрылся в глубине трейлера.

Стоило Гейл услышать стук, как она тотчас оказалась у двери. Она давно встала, оделась и с самого восхода ждала, испытывая душевные муки от того, что приходилось выбирать между верностью подруге и собственной безопасностью. Она заснула с надеждой, что ее разбудит звонок Дайаны, а проснулась с ощущением смутного счастья от того, что до сих пор не в камере, но затем возникло сильное беспокойство — ее тревожило опрометчивое поведение подруги.

С курьером, который, как и в прошлый раз, явился в обличье бизнесмена, она едва перекинулась парой слов. Приняла пакет, его протянул курьер с любезной улыбкой. Заверил Гейл, что все расходы взял на себя Мэл.

Вот и все. Чемодан упакован, завтрак съеден, мобильный телефон заряжен. Гейл открыла конверт и проверила паспорта. Паспорт Дайаны тоже там. Но на ее паспорте приклеена новая фотография, Дайана еще не видела ее. Документы выглядели безукоризненными. По крайней мере Гейл на это надеялась. Но какими бы надежными ни казались бумаги, главный экзамен на их достоверность — таможня.

Гейл взяла пульт дистанционного управления, нажала необходимые кнопки, чтобы выписаться из отеля, положила карточку-ключ на туалетный столик и тихо выкатила новый чемодан за дверь.

Машина из аэропорта стояла в конце пандуса. Когда Гейл приблизилась к ней, водитель вышел и принял у нее багаж.

— В международный аэропорт Далласа, — сказала она. — На рейс «Эр Франс».

По дороге Гейл попыталась дозвониться по мобильнику Дайане, однако безликий голос вновь предложил ей оставить сообщение. На сей раз Гейл не нажала кнопку разъединения.

— У меня на руках есть нечто такое, что мне необходимо немедленно передать тебе, — сказала она. — Перезвони мне, чтобы мы могли договориться, где и когда. Это нужно сделать в ближайшие три часа. Пожалуйста, свяжись со мной. Надеюсь, у тебя все в порядке.

Она могла положить паспорт в ячейку в камере хранения в аэропорту, а ключ спрятать в дамской комнате. Или, если Дайана даст ей адрес, послать по почте. Гейл до сих пор не могла поверить, что девушка от нее сбежала. Ценила ее стремление не подвергать подругу опасностям, которые накликала на себя, но невольно испытывала обиду. Дайана прежде всего должна была поговорить с ней — ведь это дело Гейл решать, участвовать в ее планах или нет. Судьба свела их в крохотной камере в тюрьме в северной части штата Нью-Йорк. Ничтожный шанс на зыбкой основе случайных совпадений, что кости лягут именно так. Помести Джонсон Дайану в другую камеру, и Гейл сейчас бы не ехала в аэропорт с фальшивым паспортом в сумочке. Скорее всего сидела бы в тюрьме и ждала нового приговора за попытку побега. Гейл никогда бы не призналась в этом Дайане, но именно благодаря ее бесшабашному настрою набралась храбрости для побега. Во многом видела в ней себя в молодости и не переставала удивляться, как это Дайану угораздило пойти служить в полицию. Ей, по натуре бунтарке, приходилось заниматься делом, смысл которого в насаждении ограничений и правил. Но ее стремление добиваться везде правосудия побудило Гейл признать, что правосудие свершилось и в ее случае. А затем свершалось снова и снова, пока не перестало быть правосудием, а превратилось в мелочную политику, требовавшую, чтобы она провела за решеткой как можно больше лет. И это осознание заставило ее пытаться бежать. Наверное, поздновато, но все-таки лучше, чем отсидеть срок до конца. И теперь она считала, что поступила единственно правильным образом.