Экспансия - Александр Авраменко

– Хороший напиток. Мне нравится. Говоришь, у берберов взяли? А как он выглядит?

– Красные ягоды. В них – зелёные косточки. Вот их надо обжарить, размолоть на маленькой мельнице и потом варить. Как вода закипит – сразу снимать. Готово. Самое сложное – пожарить. Там столько всяких… У меня есть несколько берберов на ферме, которую я купил перед походом, так они мне делали запас в поход. Только редко удаётся приготовить: то времени нет, то устаёшь…

– Я вот смотрю, не могу понять, что ты делаешь в десятниках? Хотя у тебя нет нашего таланта, зато другие твои способности как раз в нашем ведомстве пригодились бы. Уж больно хорошо у тебя получается всякие мелочи подмечать да обстановку окружающую чувствовать. Пожалуй… – Замолчал.

Но Алекс понял, о чём тот недосказал. Да и князь, кажется, о том же самом говорил. Знать, грядут опять перемены в судьбе… Допил свою порцию, подошёл к умывальнику, прополоскал турку, протёр тряпочкой, снова упаковал в свой мешок. Присел напротив Вольхи, кивнул на девчонку подбородком:

– Как думаешь, что с ней будет?

Тот спокойно ответил:

– Скорее всего, казнят. На князя руку подняла.

– Как… казнят? И на Дара она не замахивалась – со мной сцепилась!

– Значит, тебе и решать её судьбу. Но, слыхал я, что ты другой карлицей заинтересовался? Из благородных?

– От вас что, ничего утаить нельзя? – неприятно удивился фон Гейер.

На что тайник спокойно ответил:

– Понимаю. Но мы за тобой давно бдим. Как только ты в империю прибыл. Прости, слишком много риска, если ты вдруг чужим дознатчиком окажешься. Так что ни на миг тебя из вида не упускаем. Но… тайно. Своими методами.

Рыцарь прищурил глаза:

– И?

– Будь чего – давно похоронили бы. Поверь. Но скорее всего – к себе заберём. Я лично буду перед князем ходатайствовать об этом…

– Эй, воины! Давайте наружу. И девку эту прихватите. Князь вас видеть желает! – раздался голос снаружи…

Алекса, тайника и пленницу привели на плотно окружённый воинами славов квадрат поля, где с одной стороны находился князь со жрецами, с другой – ниппонцы. При виде девушки на цепи те заволновались, один из них выкрикнул нечто гортанное, но тут дева всех удивила – она схватила фон Гейера за руку, спряталась за него и, только когда он положил ей руку на голову, что-то ответила. Один из охранников посла выхватил меч, но тевтон шагнул вперёд, прикрывая собой желтокожую, и тот отступил, недовольно шипя. Начался разговор жестами. Указав на пленную рукой, посол приложил руки к сердцу, отрицательно замахал потом перед собой, открещиваясь от неё. Мол, это мы не мы, знать ничего не знаем.

– Не врёт, – шепнул тайник.

Рыцарь кивнул, в знак того, что услышал. Потом привели ту самую необычную девушку, о которой Алекс позаботился в первый день, и за что потом получил нагоняй от князя. Это ещё зачем?

– Отдать её просят. Вроде как она какая-то родственница их вождя. Что скажешь?

– А зачем она нам? Пусть забирают. Это князю решать.

Несмотря на расстояние, Дар услышал, обернулся к тевтону:

– Что, десятник, скажешь? Отдать её? Или оставить тебе? Возьмёшь?

Необычные глаза пронизывали насквозь, заставляли раскрыться, но Алекс промолчал, и Соколов махнул рукой.

– Отдайте девчонку.

Воины сдёрнули с шеи приведённой ошейник, обозначающий рабство, толкнули к послу. Тот вскочил, низко склонился перед девицей, та надменно вскинула прекрасную головку. Фон Гейер стиснул зубы, но сдержался. Да и его пленница уцепилась за его руку, благоразумно прячась за спиной слава. Потом князь, вновь усмехнувшись, сделал изгоняющий жест и произнёс:

– Уходите.

Посол чуть склонил голову, став при этом удивительно похожим на лесного чуда, живущего в империи и давно одомашненного. Князь повторил, но тут вчерашняя рабыня вдруг выступила вперёд, показала один палец и на ломаном языке славов произнесла:

– Зяв-тря.

– Ого! Ладно. Один… – показал тоже ей палец, – день даю.

Девица вдруг склонила перед ним голову, снова промолвила:

– Зяв-тря. Идти. Дом.

Дар неожиданно ласково улыбнулся ей:

– Умница. Хорошо. Сегодня оставайтесь, завтра уходите.

Она вновь поклонилась князю, потом выпрямилась и… Алекса обожгло – ещё никто никогда не смотрел на него с такой ненавистью. Он стал её личным врагом? Внезапно его затопила злость, забурлила внутри, и ответный взгляд бывшего рыцаря был холоден и спокоен. Так смотрят на труп уже убитого врага воины, привычные к войне.

Прошло две недели. Как и обещал Лок, он переговорил с князем насчёт того, чтобы перевести Алекса под свою руку. Теперь и бывший рыцарь ходил в белой одежде со значком тайника на стоячем воротнике. Единственное, на его рубахе были алые обшлага, что говорило об отсутствии дара ясновидца. Впрочем, тайники занимались не только чтением человеческих душ. По сути, выражаясь современным языком, их ведомство являлось войсковой разведкой. И тут таланты фон Гейера пригодились, и очень. Разъезды докладывали информацию, он анализировал, делал свои выводы, проверял и перепроверял некоторые неясные моменты и, наконец, выносил своё решение. К собственному удивлению, его прогнозы сбывались почти всегда. Лишь пару раз он ошибся, но настолько мало, что эти случаи можно было спокойно записать, как верные.

Жил он теперь в отдельной палатке, как и все, кто служил в тайниках. Это было не привилегией, а необходимостью, потому что дар, которым обладали большинство из них, не терпел больших скоплений людей, и отдельное жильё помогало отдыху и восстановлению организма. Что касается захваченной шпионки, то Алексу рассказали много интересного, происходившего с момента появления славов в Ниппонии, но не известного основной массе воинов. Так что рыцарь не раз чесал себе затылок, глядя на пленницу, которая так и осталась при нём. Против ожидания, она вела себя настолько покорно, что у него невольно закрадывались подозрения на её счёт. Но, увы, подтвердить он их не мог. Да и тайники, обладающие даром чтения душ, выслушав его сомнения и взглянув на ниппонку, только посмеивались да предлагали ему не заморачиваться глупыми вещами, а смотреть на жизнь проще. Девушка же встречала своего хозяина, возвращавшегося вечером домой, почтительным поклоном, торопливо накрывала стол, мыла посуду и даже стирала ему одежду. Словом, вела себя как послушная рабыня или служанка. Спала она на специально изготовленной под её рост небольшой лежанке. Впрочем, памятуя, как терпеливы люди, фон Гейер не расслаблялся и не терял бдительности в отношении её. Воины, поначалу косившиеся в её сторону, уже привыкли, когда гибкая тоненькая фигурка выскакивала из его палатки, спеша за водой к реке либо на кухню, где ей выдавали порцию её хозяина. Да и саму не обижали. Насчёт приставаний к ней как к женщине – даже и речи не было. Во-первых, среди славов такого не водилось от роду. Во-вторых, как-никак – собственность их товарища. Зачем чужое брать? Так что пользовалась пленница относительной свободой, по сравнению с прочими взятыми в рабство желтокожими, и задумай девушка сбежать, сделала бы это без труда. Но она оставалась в лагере, и, похоже, добровольно. А у фон Гейера как-то уже начинало входить в привычку слышать её звонкий голосок, когда она садилась за стол: