Первая волна: Сексуальная дистанция - Мила Левчук

Ее переполненный нежностью взгляд перебегал с его глаз на губы, которые она целовала, и обратно, когда сотрудник, которому больше никто не мешал, обошел Вольского и крепко взял Альбину за локоть.

– Я люблю тебя, – выдохнула она, еще крепче вцепившись в него, пока боец уже с применением силы тащил ее за собой, – люблю, люблю!

И с этими словами Вольского пронзило навылет, он задрожал и, задыхаясь от перекрывающих все остальное эмоций, бросился за ней, схватил обеими руками, обнял крепко-крепко и прижал к себе, не давая утащить.

– Я люблю тебя, маленькая, и всю жизнь любил. Я нас вытащу. Обещаю. Клянусь. Я приду за тобой и заберу. Веришь? Веришь мне? – шептал он ей в ухо, и она, всхлипывая, кивала, кивала, а ладони ее скользили по его спине, плечам, по шее и на затылок.

– Помогите ему, – сказала инспектор, и к ним шагнули еще двое в масках.

Алекс нашел ее мокрые, соленые губы, поцеловал так отчаянно, невыносимо прекрасно, останавливая время и впитывая тепло ее тела, запоминая запах, это ощущение мурашек по коже и гудящего во всем теле щемящего счастья. Обнимал ее, как в последний раз, будто стараясь впитать, растворить в себе, забрать с собой тепло любимой женщины. Запоминая губами, руками, душой… одно протяжное упругое сплетение губ, второе… а в следующую секунду их грубо растащили.

– Подожди, я ни хрена не понимаю! – раздраженно рявкнул Вольский, глядя на Серегу исподлобья.

Его адвокат и хороший приятель Сергей Долецкий выглядел очень серьезным. В хорошем костюме, умытый, причесанный, несмотря на 4 утра, он источал напряжение.

– Чем она отличается от любой другой чужой жены? Я знаю эту статью! Я раз в неделю готов выезжать за стену на земляные работы. При чем тут уголовка? Какие автоматчики? Хватит делать цирк из нашего зоопарка!

– 512 пункт 3, – заупокойным голосом проговорил Серега, – это когда женщина в репродуктивном протоколе или беременна. В этом случае ты считаешься угрозой матери и ребенку. А это уголовка, старик. Угроза демографии. Эмбрионы уравнены в правах с рожденным младенцем. – Адвокат помолчал. – Она тебе не сказала, что они с мужем подали заявку на оплодотворение и она уже в протоколе?

– Что? Нет! Быть не может! – потрясенно выговорил Вольский.

Ребенок? С Дэном? Абсурд! Зачем, если… если они больше не вместе, если она ушла от него и любит Алекса. Какие дети? Какой протокол? В мозгу заметались, сталкиваясь, невозможные мысли: Альбина скрывала? По глупости? Специально? Беременна от Дэна? Сердце глухо застучало в горле, ощущение было, что пол качается под ногами. Не может быть! Это просто невозможно! Тогда почему он здесь?

– Лекс, послушай меня! Сейчас очень важно! Бесконечно важно, – раздельно проговорил Долецкий. – Ответь мне, ты ЗНАЛ, что она в репродуктивном протоколе?

– НЕТ! – Вольский вскочил с места и заходил по кабинету, в котором они были с Серегой вдвоем.

– Слава богу…

Адвокат выдохнул с таким облегчением, что показалось, будто где-то на землю упало что-то увесистое.

– Да успокойся ты и сядь! – Он заметно оживился. – Ты пойми, репродуктивный протокол – это несколько месяцев! Сначала ты подаешь заявку и ждешь очереди, потом одобрения. Потом женщина проходит обследование и лечение, если что-то в организме может помешать беременности и вынашиванию. За месяц до оплодотворения ей начинают колоть гормоны и готовить к забору яйцеклеток. Потом в лаборатории делают эмбрион и проводят обследование, а через месяц перенос и беременность. Я не знаю, на каком этапе протокола находится твоя барышня. Но с момента одобрения заявки секс с ней – это уголовное преступление! Врубаешься?

Вольский остановился. «Детей пока нет, но мы бы хотели», – вспомнил он ее фразу в переписке несколько месяцев назад, от которой его штырило не меньше недели. Значит, уже тогда они планировали ребенка. Тогда, когда его в жизни Альбины не было и не звали! И он с не меньшим облегчением, чем Серега парой минут назад, обрушился на стул.

– Тогда понятно. Она не сказала, потому что не знала про уголовку или вообще забыла про то, что в этом долбаном протоколе. У нас такое завертелось…

– Скорее всего, – кивнул Долецкий.

– Ты щас не представляешь, что я пережил за эти мгновенья!

– Все, о чем тебе сейчас следует переживать, старик, это о том, как доказать, что ты не знал.

– Какая разница?

– ОГРОМНАЯ! Если ты не знал, то статья из умышленной переходит в непредумышленную. Это условный срок, денежный штраф, общественные работы, все, как ты любишь. Я освобожу тебя в зале суда. Но если ты знал, то это… химическая кастрация, старик.

– ЧТО-О-О-ХО-ХО? – Вольский заржал, настолько абсурдно звучала угроза. – Это че за пздц?

– Новые законы, знаешь ли, по большей части – полный пздц!

– Да ну брось, не может быть!

– Ага, прикалываюсь сижу. У нас по городу в судебной практике четыре случая. Все приведены в исполнение.

Лекс вытаращил глаза на Долецкого и невидящим взглядом уставился перед собой. Поставил локти на стол и сжал виски между ладонями.

– Ну я реально не знал, – проговорил он, с трудом веря, что не спит.

– И это замечательно. Проще всего будет, если она сама заявит об этом… хотя я бы на это не рассчитывал. Женщины неохотно признаются в своих грехах. Не помню случая, чтобы кто-то добровольно взял на себя судебную ответственность.

– Да брось, конечно, она подтвердит! Зачем ей скрывать? Чтоб меня кастрировали? – он произнес это и содрогнулся.

– А затем, старик, что если она признает, что не сообщила тебе о своем протоколе, то умышленная статья падает на нее. Она-то точно знала, что в протоколе, и легла с тобой. И ей нужно либо заявить и доказать факт изнасилования… либо…

– Что? – стремительно бледнея, беззвучно двинул губами Алекс.

– Стерилизация. Ей перевяжут трубы, и она никогда не сможет стать матерью.

Отчаянный, тоскливый, звериный вой вырвался из груди Вольского, он уронил голову на стол, накрыл затылок руками и продолжил протяжно, мучительно стонать, мотая головой. Он все знал, зна-а-ал! Проклятый Дэн! «Не тронь ее, Вольский, пожалеешь!» Тогда было уже поздно, и не воспринял бы он такую угрозу никогда. Еще чего, не тронь, как ее не трогать, когда она такая… Что делать? Что делать?

– Так, старик, – Лекс поднял на него красные глаза, – какие еще варианты?

– Если она не признает, то наша задача будет доказать, что ты был не в курсе. Отдадим на экспертизу вашу переписку. Им нужны будут факты, чтобы доказать, что она тебе именно сказала, а ты забил. Сообщение, свидетель. Если они не найдут, то высоки шансы выкрутиться, но вертеться будем как уж на карусели.

– Нет, исключено. Забудь об этом. Еще какие варианты?

Долецкий онемел. Он уставился на своего клиента так, будто тот на его глазах начал обрастать шерстью и чесаться задней лапой.