Капкан для оборотня - Валерий Иванов-Смоленский

— Калугин по Вашему вызову, — раздался каркающий голос Софьи Андреевны, — ему подождать или…

— Пусть заходит, — приказал Ступенев.

В кабинет вошел краснолицый здоровяк. Милицейская генеральская форма плотно обтягивала его заметно обозначившееся брюшко.

— Здравия желаю, василий Борисович, — с порога потянулся генерал, приложив руку к фуражке.

— Здравствуй, Николай Леонидович.

— Разрешите доложить?

— Погоди. Присядь сначала. Чай будешь? Настоящий — цейлонский, баночный — не какая-нибудь Грузия.

— Так точно. С удовольствием, — Калугин присел за приставной стол, положил на его краешек форменную фуражку.

— Софья Андреевна, — попросил Ступенев в селектор, — еще стаканчик чая.

Секретарша внесла на подносе такой же стакан с подстаканником.

— Ну, докладывай, как обстановка в области? — поинтересовался Ступенев, прихлебывая чай.

— За сутки — ничего серьезного, — отчеканил генерал, — одно убийство на семейно-бытовой почве — жена мужа топором по голове… Остальное мелочь: кражи, хулиганства, телесные повреждения… Сгорело зернохранилище в колхозе «Имени 25-го партсъезда»… Доставлено в медвытрезвители…

— Послушай, Николай Леонидович, — перебил его Ступенев, — позвал я тебя поговорить о нашем прокуроре. Завтра на бюро будет решаться вопрос о назначении его на следующий срок. Как твое мнение о нем? Только откровенно, как член партии — члену партии.

— Василий Борисович, — медленно начал генерал, лихорадочно соображая, с чего бы это всесильный Ступенев решил с ним советоваться по кандидатуре областного прокурора, — работаем, в общем, нормально, координируемся в борьбе с преступностью. Требователен, когда необходимо — принципиален. Каких-то серьезных вопросов и трений не возникало…

Он прихлебнул чай.

— Ну, ну, — произнес Ступенев, — а работать не мешает?

— Вот только иногда чересчур… — генерал оживился, — ведь в нашей оперативной работе без некоторых нарушений не обойтись…

Но хозяин кабинета слушал его уже вполуха, вертя в руке большой красный карандаш и тыкая его острием в чистый лист бумаги.

— …есть в оперативно-розыскной деятельности и такие нюансы, — азартно продолжал начальник милиции, — а прокуратура слишком прямолинейно…

— Значит, инертна наша прокуратура, — прервал его невпопад Ступенев, — да я и сам это замечаю. Допускают волокиту по некоторым уголовным делам. И по девушке этой утонувшей следствие прокурорское буксует что-то. Ты помоги им, пожалуйста… Есть виновный, но не признается. Вроде, арестовать его должны. Пропусти его у себя там… Как положено, в общем…

— Слушаюсь, василий Борисович. Будет исполнено.

— Договорились. На рыбалку-то в субботу поедем?

— Обязательно. В пятницу пошлю людей. Все, как положено — уха, шашлычки, банька, ну и…

— Ну, давай, действуй, — и секретарь пожал руку сразу вскочившему на ноги генералу.

* * *

И в кабинете генерала на стене висел обязательный в то время атрибут каждого служебного кабинета — портрет Черненко. На столе расположился большой бюст Дзержинского под бронзу.

— Лидочка, спасибо за чай и принеси мне сводки, — попросил в селектор Калугин, — да, и свяжи-ка меня по прямому с начальником СИЗО.

Он сосредоточенно открыл какую-то папку.

— Николай Леонидович, Шичко на проводе — на первой линии.

— Василий Елисеевич, здравствуй, — генерал взял чашку с чаем, принесенную секретаршей и подул в нее, остужая, — горячий, черт… Нет, это я не тебе… Как дела?.. Ну-ну… Что ты мне объясняешь! Перед женой объясняйся, а у нас положено отвечать… Да шучу я, не дергайся… Послушай, вчера посадили к тебе парня за убийство. Крастонов, вроде, фамилия. Пропусти его через спецкамеру. Доложишь… Все. До связи.

Генерал задумчиво поглядел на поднимающийся из чашки пар, зачем-то понюхал его и отпил крупный глоток чая.

История с убийством девушки ему совсем не нравилась. Генерал был уверен, что преступление совершено кем-то из пятерки, находившейся в подъехавшей к берегу реки машине, а, возможно, и всеми ими. То, что двое из этой компании были сыновьями, пожалуй, двух самых влиятельных людей области, не нравилось ему еще больше.

Калугин был прагматиком, он прекрасно осознавал, кто играет первую скрипку в обкоме, ясно представлял себе весь чиновничий расклад и особое место в нем Плеткевича. И даже имел некоторые оперативные данные о производстве поддельной водки. Агентурные материалы об этом хранились в его личном сейфе, поскольку он подозревал, а, если быть точным, доподлинно знал, кто за этим стоит.

Конечно, он не собирался легализовывать секретные материалы. Но и не уничтожил, хотя хранить у себя их было опасно. Извечные соперники из КГБ могли об этом пронюхать, накапать Ступеневу, что милиция собирает на него компру и тогда… Что тогда? Ясно — что. Прощай партбилет, прощай должность, прощай генеральские погоны. Обком отреагировал бы мгновенно и его бы все поддержали. В этом смысле партия едина. Хорошо, если просто отправят на пенсию…

Калугин осторожно покосился на одну из массивных дубовых панелей, прикрепленных к стене сзади стола, за которым он сидел.

За панелью искусно скрывался сейф, о котором не знал никто из его подчиненных. В этом сейфе лежали несколько незарегистрированных нигде пистолетов и папочки с различными материалами на многих высоких должностных лиц области. Много что лежало в этом небольшом хранилище…

Любому офицеру милиции известно — случайно полученный компромат на руководящих партийных работников подлежит немедленному уничтожению. Без регистрации. Без всякого доклада кому-либо. А сам факт подлежит немедленному забвению. Не дай Бог где упомянуть или даже намекнуть…

И, тем не менее, компроматериалы Калугин хранил. И — не только на Ступенева. В этой жизни всякое бывает. Иногда падают и глыбы несоизмеримо большего масштаба, чем секретарь провинциального обкома. В этом деле надо брать пример со своего бывшего могущественного министра, со Щелокова…

Лицо Калугина сделалось сумрачным и неподвижным. Губы его плотно сжались. Он согнулся и уставился в одну точку, легонько постукивая кулаком по столу.

Генерал с трудом пытался оторваться от своих мрачноватых мыслей. Проблема детей, а точнее, сынков, была всегда и во все времена. Даже в самой высокой партийной и советской верхушке время от времени случались истории, которые трудно было сохранить в тайне. Кремлевские дети…

Слава богу, это дело с утопленницей ведет прокуратура, как и положено по подследственности. Пускай у прокурора голова болит, что с ним делать. А он, генерал, безусловно, выполнит указание второго секретаря обкома. Надо дать команду розыску, чтоб не слишком тут усердствовали с выполнением отдельных поручений прокуратуры по этому, дурно пахнущему, делу.