Будь моим мужем - Пат Бут

– Расскажи, что за яхту ты зафрахтовал?

– У меня собственная яхта, – сказал он.

– Я не знала.

– Так ведь у нас и разговор о ней не заходил, правда?

Она рассмеялась. Сколько самых разнообразных тем всплывет на поверхность за эти несколько предстоящих чудных дней… недель?

– Это парусник, – вдруг начала она высказывать свои предположения. – Нет, нет, не говори мне. Деревянная яхта. Не огромная. Не сказочный дворец, но очень комфортабельная, с капитаном, который работает у тебя уже, ну-у, пятнадцать лет. Белая с черным парусом. Ты управляешь ею сам и умеешь прокладывать курс по звездам.

– Неплохо, неплохо. Вот уж не думал, что меня можно видеть насквозь. Но ведь в моем окружении и нет людей со столь острым, прямо-таки рентгеновским зрением. В общем, капитан Джон у меня двенадцать лет, яхта действительно парусник, семьдесят футов, не огромная. Черного цвета, с белым парусом.

– А называется?

– «Миф».

– «Миф». Мне нравится. Но почему «Миф»?

– Потому что жизнь не подчиняется правилам и ты плывешь куда хочешь и когда хочешь, вслед за ветром, надувающим твой парус. А все прочее – миф; общепринятые глубокомысленные суждения о важности того, первостепенности другого… Моя же яхта, как и пустыня, напоминает мне о том, что я свободен. А в наши дни крайне распространены бегство от ответственности, страх перед свободой, культ жертвенности. В стране свободы мы предпочитаем верить, что вечно пребываем в психологических оковах, предопределенных нашим прошлым, нашим детством, наследственностью, окружающей средой. Но свобода – это лишь вопрос выбора, верить в это или нет. На своей яхте я свободен. На своей лошади я свободен. Я ощущаю себя свободным сейчас. А ты?

– Еще не вполне. Меня по-прежнему не покидают мысли о предстоящей неделе, о том, что́ я не смогу выполнить, скажется ли это на работе и как сильно. Но они все больше отходят на задний план с каждым глотком шампанского. И с каждым твоим словом, когда ты говоришь такие вещи. И я тоже становлюсь свободнее, думая о твоей яхте. На ней есть экипаж, кроме Джона?

Разговор о них самих Рейчел перевела на другую тему. А то она начала чувствовать себя чересчур уж свободной. Свободной делать что захочется и когда захочется. Она уже ощущала, что, кажется, начинает становиться распущенной. Они уже были в постели. И будут опять. Как скоро? Очень скоро! Но она хочет выждать. Чтобы насладиться предвкушением. Полнее прочувствовать потом каждое мгновение.

– Еще там есть Трейси, которая готовит напитки, наводит чистоту и живет с Джоном. Еще Мериэл, она – кок. И один палубный матрос. Но это место не постоянно, люди все время меняются. С этим я еще незнаком, но зовут его Том. Вот и весь экипаж.

Дверца кабины пилота открылась.

– Взлет разрешен, сэр. Взлетим по вашему сигналу. У нас пятиминутный запас времени.

– Взлетаем сейчас, – сказал Чарльз.

Стюардесса начала все убирать со столика. Чарльз вытянул из кресла ремень, чтобы пристегнуться. То же самое сделала и Рейчел. В частных самолетах ей доводилось летать нередко. Самолет Мэтта в несколько раз больше этого, весь напичкан супертехникой, с футуристическим дизайном интерьера – не очень уютный, но зато броский. Здесь же – все как в кабинете. Настенные светильники, стилизованные под эпоху королей Георгов, книги в кожаных переплетах на стеллажах стиля шератон. Отделано все просто и с отменным вкусом.

– Ты всегда фрахтуешь этот самолет? – спросила она, когда взревели двигатели и машина стала выруливать на взлетную полосу.

– Да, когда есть возможность.

Неожиданно для себя Рейчел вдруг почувствовала присутствие в салоне воспоминания о Розе. Это было именно физическое ощущение. Угрожающим оно не было. Не было речи о враге или даже сопернице. Лишь невысокий барьерчик, который нужно было преодолеть. Она будто слышала чей-то голос: «Будь же смелой, я благословляю тебя, сделай его счастливым». Самолет взмыл в небо, в направлении рая, где находилась сейчас Роза, и избежать ощущения близости ее духа было решительно невозможно.

Из кабины появилась стюардесса.

– Капитан говорит, что уже можно отстегнуть ремни.

– А что в хвостовой части? – спросила Рейчел, обращаясь к Чарльзу.

– Ванные комнаты, спальня.

– Можно мне посмотреть?

– Конечно.

Она встала. Как колотится сердце! Что это? Неужели пришло то самое время, когда будет поставлена последняя печать, подтверждающая ту судьбу, что предсказали им кости? Пора ли предпринимать наступление на память? Чарльз тоже поднялся.

Они направились в хвостовую часть.

– Ванная, – сказал он, открывая дверь слева.

Она заглянула туда без всякого любопытства.

– Спальня, – сказал он, открывая дверь справа.

Рейчел зашла внутрь. Спальня оказалась невелика, но убранство ее было идеальным. Она обернулась к нему и сказала:

– Очень мило… – Она бы продолжила, но на слове «мило» поперхнулась и замолчала выжидательно.

Чарльз стоял вплотную к ней, чувствуя то же, что и она. Только он вовсе не был напуган этим смущением. Рейчел поняла это, потому что очень медленно и очень нежно он заключил ее в объятия, наклонился и поцеловал.

Рейчел открыла глаза и окончательно проснулась. Она знала, что в кровати его нет, но всю эту дивную ночь он был здесь. Чарльз ушел, когда первые лучи солнца только начали пробиваться сквозь занавески на иллюминаторах.

Яхта слегка поскрипывала, держась на тросах у причала. Рейчел тогда задремала, зная, что вставать ей еще рано, и смутно слышала, как шла подготовка к отплытию. Заворчали двигатели, раздавались звуки шагов и приглушенные команды, доносился дразнящий запах крепкого кофе. Она чувствовала движение отчаливающей яхты, затем более интенсивное, когда яхта пробиралась по фарватеру, перед тем как выйти в открытое море. Рейчел тогда представила, как он стоит в рубке, сжимая штурвал. Она вспоминала его и ту страсть, что вновь соединила их в минувшую ночь и сделала ее счастливой, как никогда. Думала она и о своем бегстве, о свободе и о будущем, в котором отныне они будут вместе.

Она резко села в кровати. Солнце уже высоко, а ведь еще только девять часов местного, французского, времени. Спала она совсем мало, но чувствовала себя замечательно.

Рейчел встала. На двери ванной с обратной стороны висел роскошный махровый халат. Она надела его и посмотрелась в зеркало, чувствуя во всем теле восхитительную усталость после ночи любви.

Поплескав водой на лицо, она улыбнулась своему отражению.

Будь она кошкой, она бы сейчас замурлыкала, плавно изгибаясь всем телом и потягиваясь от удовольствия. Каюта была небольшой, но просто чудесной. Повсюду, куда ни посмотри, старое тиковое дерево, за много лет отполированное до тусклого блеска. Одна стена заставлена книгами, удерживаемыми от падения съемной тиковой доской на случай, если в открытом море яхта попадет в шторм.