Имею топор - готов путешествовать - Евгений Шепельский

—Зовите меня просто — голуба.

Она стиснула зубы и с упреком взглянула на меня. Я прикусил язык.

—Фрей скоро будет здесь.

—Да, бойкий шалун... Он нагоняет, я это тоже чувствую. Не беспокойтесь, Виджи, мы успеем.

—Нет. — Она покачала головой. — Он... Он оставил позади тех, из Харашты. С ним только телохранители и маги. Они движутся быстро, а Фрей уже плетет что-то страшное... Я должна спустить фантома!

С фрайторской стороны донесся чуть слышный скрип. Средний пролет моста проклюнулся и начал выдвигаться в нашу сторону, медленно, но верно.

—Погодите, Виджи. Мы успеем. Положитесь на мою удачу.

Зря я это ляпнул. Удача была у моего брата Шатци, а у меня — так, недоразумение. Виджи все еще колебалась.

Я кликнул Монго и велел ему придержать лошадей. Потом набрался наглости, поймал руки Виджи, скользнул по тонким, невесомым запястьям, стиснул прохладные пальцы в своих ладонях и посмотрел ей в глаза. Я ожидал как минимум пинка в одно место (никогда не пытайтесь хватать диких кошек за лапки, — вас укусят!), но эльфийка вдруг, прикусив губу, кивнула.

Я сказал как мог вкрадчиво:

—Ваша сила может понадобиться на той стороне. Там солдаты. Я не знаю, сколько их. Возможно, с вашей помощью мы разберемся с ними без крови... Я рассчитываю на вас, добрая фея.

Ее руки внезапно стали податливыми, пальцы в моих ладонях потеплели.

—Я верю вам, Фатик.

—Хорошо. Тогда забирайтесь в фургон и прикройтесь спальником. Вы наше тайное оружие, Виджи. Действуйте, когда я скажу...

—«Утром все кошки разных цветов». Я помню, что вы сказали перед началом подъема.

У эльфов, однако, хорошая память. Она забралась в фургон. Принц, смерив меня нехорошим взглядом, последовал за ней.

Мост полз слишком медленно. Я приказал Монго удерживать лошадей на середине нашего пролета. Остальная команда толпилась позади. Оружие было под рукой, только Скареди по моему наказу упрятал до времени Малого Аспида в фургон. Мне почудилось, что Олник жмется к Крессинде. Ну-ну. Альбо, опираясь на свой шест, всматривался в табличку возле рынды. Гм, может, он захочет свинтить ее на память?

С моста скальный коридор, по которому мы прибыли, напоминал трещину в монолитной стене. Я чувствовал, как Фрей несется галопом по каньону, набив себя до краев яростью и злобой. Что-то еще не давало мне покоя... Я поглядел вверх, на безоблачное яркое небо и не увидел гшаанов. Странно, куда же они делись? Или полудемон отозвал их, ибо решил, что они больше не нужны? Что с нами все кончено?

Нет, дорогой мой альбинос, я и сейчас тебя обставлю. Надеюсь, ты захлебнешься собственной желчью, когда я покажу тебе кукиш с другой стороны пропасти.

Черный язык моста приближался. Средний пролет Дул-Меркарин гномы соорудили из вороненой стали, с ажурным парапетом двух футов в высоту. Зимой мост посыпали соломой, чтобы копыта лошадей не скользили по льду.

С лязгом край моста лег в ложемент на нашей стороне.

—Монго, пошел вперед!

—Фатик!

И снова я кому-то нужен.

Кричал Альбо. Он стоял возле колокола, потрясая шестом. Только сейчас я заметил, что его полные щеки заросли кабаньей щетиной.

—Фатик!

Гритт!

—Иду!

Я подбежал, кренясь от усталости не хуже старой клячи, нагруженной саквами камней.

—Что? Что такое? Разыгрался ревматизм?

Он ткнул кургузым пальцем в нижнюю надпись.

—С вами я не пойду! Если я пересеку мост, то предам своего бога! Я здесь останусь. Я задержу врага и приму смерть, как подобает верному сыну Атрея!

Так, минутку, главное сейчас глубже дышать, чтобы кровь, стукнувшая в голову, не свела меня с ума. И не бить Альбо в челюсть с разворота.

Крепок лбом и верой, Великая Торба! В другое время я бы сказал: уважаю таких людей. Но не сейчас.

Я с шумом выдохнул сквозь стиснутые зубы. Почесал щеку. Нужно убедить его быстро, подыскать нужные слова буквально с лету, иначе...

—Минутку. Минутку. Альбо... Во Фрайторе политеизм. Главным они почитают Чоза Двурогого... Не Трехрогого, заметьте, — Трехрогий и единственный, он в Арконии, с которой Фрайтор враждует... Так вот, Атрея они тоже почитают. Он включен в пантеон, с этим все в порядке... Переходя мост, вы не отрицаете существование своего бога, напротив...

Он прервал меня, проорав так, что даже лошади заржали:

—Я знаю, это ты, чертов варвар! Я архиепископ верховной коллегии Атрея и декан южной митрополии Фаленора, пастырь четырех архиепатрий и богослов высшей ступени! Во Фрайторе Атрей чистит отхожие места других богов!

Надо же, какое понижение в должности... Я об этом не знал.

Он посмотрел на меня, больше не пытаясь воспламенить взглядом эльфийскую накидку, в глазах появилась обреченность. А я четко услышал, как разносится по каньону звякающий стук копыт.

—Значит, остаетесь здесь и уговоры не помогут?

—Я задержу их и умру.

—Ладно. — Я поскреб подбородок. — А вы видели, что там написано совсем-совсем маленькими буковками, в самом-самом низу?

Я показал мимо его руки, и, когда он доверчиво склонился к табличке, выхватил правый клинок Гхашш и саданул под затылочную кость скругленным концом рукоятки. Так и знал, что мне снова придется работать нянькой! Я ухватил обмякшее тело... вернее, попытался это сделать, но архиепископ верховной коллегии Атрея слишком хорошо питался на родине, а я — слишком вымотался за трое суток.

Мне помогла Крессинда, она стояла ближе всех и слыхала наш, гм, спор в области теологии. Вместе мы взгромоздили немаленького епископа в повозку. Мелькнули лица эльфов. Я крикнул, мол, все в порядке, святой отец скоро проснется, спиной чувствуя, как ужимается время, отпущенное на бегство. Фрей почти настиг нас. Считанные минуты — и он будет здесь.

— Вниз не смотреть! Никому не смотреть вниз! Держитесь середины! — велел я, перебегая к лошадям. Вместе с Монго мы повели их по среднему пролету. Копыта зацокали по металлу. Наш голубокровный тонкокостный бард льнул к шее коня, как к родной матери, и я его понимал.

Варвары Джарси не боятся высоты, однако я высоты... опасался[21]. Пропасть за ажурным парапетом из кованых плетеных прутьев казалась бездонной, линии обрывов сходились на головокружительной глубине в тонкую полоску, затянутую сизым непроницаемым маревом. Туман стоял над дном ущелья круглый год, и никогда на моей памяти (а я пересекал Дул-Меркарин в двадцатый, что ли, раз) дно пропасти не обнажалось. Зато сам туман любил в дождливую погоду наполнять ущелье до краев.