Возвращение республиканца - Вадим Полищук

– Дожми их, Тьер, – вслух произнес Вольдемар, – я в тебя верю.

Около восьми вечера Дескин наткнулся на интервью, в котором управляющий фондом помощи жертвам тоталитарных режимов гордо заявлял, что именно их фонд первым пришел на помощь жителям Сагитториуса, и скромно не отрицал, что основным донором фонда является «Астгартус майнинг компани». Дескин тут же связался с офисом компании и попросил возникшую на экране девушку соединить его с председателем совета директоров. Судя по реакции, Фабин находился на рабочем месте.

– Как вас представить? – поинтересовалась девушка.

Вольдемар домыслил традиционную непристойность, но вслух произнес только:

– Вольдемар Дескин.

Помурыжили его недолго, всего минут десять.

– Здравствуйте, господин Фабин, – расплылся в радушной улыбке Вольдемар.

В ответ председатель пробурчал что-то невнятное, видимо, этому разговору не очень обрадовался.

– Как видите, я держу свое слово, – продолжал цвести Вольдемар, – теперь никому и в голову не придет обвинить вас в финансировании «пиратской банды Дескина». Только что управляющий фондом рекламировал «Астгартус майнинг компани» как главного спонсора борьбы Сагитториуса за свою независмость.

– Короче, – прервал поток его красноречия Фабин, – чего вы хотите?

– Да у нас тут долгов немного накопилось, миллионов на десять. Подкиньте чего-нибудь на бедность. Я думаю, за последние сутки фонд существенно пополнился.

– Даже не представляете, насколько, и деньги продолжают идти. Ваши долги будут оплачены, но впредь по данным вопросам обращайтесь к управляющему. Вы здорово подмочили мою репутацию в глазах коллег, и дальнейшее общение с вами ее сушке не способствует.

Фабин отключился еще до того, как Вольдемар успел закончить фразу:

– Крайне признателен, господин председатель.

После чего он позволил себе беззвучно рассмеяться и снова прилип к экрану коммуникатора.

Ближе к полуночи сенат разродился нотой в адрес астенского правительства. Содержание документа появилось в новостях еще до того, как его физический носитель успел покинуть пределы сенатского здания. Любой, кто хотя бы бегло ознакомился с содержанием ноты, мог бы дать ей однозначную характеристику – ультиматум. Суть его сводилась к следующему: во избежание серьезных последствий, Астене предлагалось в кратчайший срок убраться из системы Каппы Андромеды. Срок, отведенный для ответа, – двое стандартных суток с момента официального вручения. Конкретные последствия не назывались, но самому неискушенному в политике человеку было понятно, чем все это может закончиться. Так было даже страшнее и непонятнее, к тому же оставляло широкие возможности для маневра. Без внешней поддержки весовые категории противников были несопоставимы. А в том, что никто не поддержит астенцев, мало кто сомневался.

Вольдемар довольно потер руки, в формулировках чувствовалась рука Эскалеры, но вряд ли общая жесткость ноты была его заслугой. Если бы не внешние обстоятельства, то сенаторы, скорее всего, приняли бы абсолютно беззубый и ни к чему не обязывающий документ. Вот только собравшихся на площади перед сенатом людей такая бумажка вряд ли бы удовлетворила. Накал страстей уже достиг критического значения, и вести свою игру стало очень опасно, оставалось только заигрывать.

Дескин внимательно изучил нужный ему пункт ноты, и начал ковать свой гешефт, не отходя от коммуникатора. Связавшись со штабом флота, он попросил дежурного соединить его с начальником штаба. Почему-то Вольдемар не сомневался, что в ночь с субботы на воскресенье все флотское командование сидит в своих кабинетах. Олвиц ответил почти сразу, по штабным меркам можно считать, мгновенно.

– Добрый вечер, господин контр-адмирал.

– Скорее, уже ночь. Что у вас, господин Дескин?

– Я хотел бы обсудить шестой пункт документа, только что принятого уважаемыми сенаторами.

– Срок ультиматума еще не истек, – Олвиц предпочел назвать ноту по ее фактическому содержанию.

– Но вы же понимаете, для того, чтобы ответ был положительным, надо заранее надавить на оппонента… – начал развивать свои мысли Вольдемар.

– Короче, – прервал его Олвиц. – Чего вы хотите?

– Счастья в жизни хочу, – съязвил Вольдемар, – любви большой и чистой.

– Прекратите ерничать, мы не в цирке. И поосторожнее с любовью, она может принимать разные формы, иногда довольно извращенные.

– Намек понял, – сказал Вольдемар. – Если любви мне от вас не добиться, то хотелось бы получить еще один сторожевой корабль, хотя бы четыре истребителя и два штурмовика в приличном состоянии, а главное – малый десантный корабль с полным комплектом средств высадки. Ну и там по мелочи: ракеты, запасные части, топливо…

– А харя не треснет? – возмутился подобной наглостью начальник штаба. – Вы и так уже получили немало.

– Ну да. Списанный сторожевик, который сочли недостойным капремонта, полсотни ракет с истекающим сроком хранения и около сорока тонн уже не нужных вам запчастей. Остальное мы сами подобрали на свалке. Это вы называете «немало»?

– Где вы для них экипажи возьмете? – не сдавался Олвиц.

– Найдем, – отрезал Вольдемар, – это наша забота.

Действительно, количество желающих оказать содействие жертве и наказать преступника превысило все мыслимые пределы. Найти среди них нужных специалистов вполне можно было, чем Рахман сейчас и занимался.

– Хорошо, я посмотрю, что можно сделать, но один я такие вопросы не решаю. До свидания.

– Десантный корабль – обязательно… – успел заявить Вольдемар до отключения канала связи.

К воскресному полудню на пересадочную станцию почти одновременно прибыли министр иностранных дел Сагитториуса со своим секретарем и две хорошие новости. Коалиция независимых официально отмежевалась от всего происходящего в системе Каппы Андромеды и заявила, что ни при каких обстоятельствах вмешиваться в происходящие там события не будет. Имперское МИД ограничилось заявлением с осуждением действий астенцев в отношении жителей планеты Сагитториус.

– Редкий случай, когда текст заявления совпадает с их эмоциями, – прокомментировал заявление Рахман.

– Нет у них никаких эмоций, – не согласился Вольдемар. – Они говорят только то, что им выгодно, или то, чего не могут не сказать. Это как раз второй случай.

– Ты думаешь, после этих кадров можно остаться спокойным?

– Можно. Ты не останешься, я не останусь, а они смогут. Не сомневайся.

– А что ты можешь сказать по поводу Коалиции?

– Здесь все просто. Выбирайтесь из своего дерьма сами и не вздумайте нас в него тащить. На этот раз куча слишком велика, и никто астенцев оттуда вытаскивать не будет, можно утонуть самому.

– То есть мы почти победили?