Реквием в Брансвик-гарденс - Энн Перри

– Они доказывают только то, как мало знал ее кое-кто из нас, – уколола сестру Кларисса. – Кто-то был отцом ее ребенка. И раз ты была так с ней близка, то, надеюсь, скажешь, кто именно?

Лицо Трифены напряглось, и на нем проступили жесткие линии. Если бы света еще хватало, чтобы различать оттенки, можно было бы заметить, как она покраснела:

– Мы с ней не обсуждали предметы подобного рода! Нас интересовали темы более высокого порядка. Не думаю, что ты способна понять это.

Кларисса расхохоталась – с чуть истерической ноткой.

– Ты хочешь сказать, что она не поставила тебя в известность о том, что забавы ради соблазнила Мэлори, a потом шантажировала его? – насмешливо спросила она. – Меня это не удивляет! Хотя и не отвечает тому героическому облику, который остался в твоей памяти, так ведь? Это не тот материал, из которого штампуются великомученицы. Давай-ка понизим градус претензий – а то выходит даже малость нечистоплотно! Если хорошенько подумать…

– Ты отвратительна! – прошипела сквозь зубы Трифена. – Готова обвинить кого угодно, кроме твоего драгоценного папочки. Ты всегда ходила у него в любимицах и ненавидишь Мэлори потому, что считаешь его предателем, потому что он изменил вере отца и перешел в Римскую церковь. – Она коротко усмехнулась. – Так сказать, швырнул отцу в лицо всю его любовь. Доказав тем самым, как слаба его собственная вера, раз уж он не способен даже убедить собственного сына, не говоря уже о своей пастве, о его прихожанах. Ты не способна признать истину! Ты готова отправить на виселицу собственного брата, чтобы только не знать правду. Ты так и не простила его, потому что считаешь, что ему предоставили те же возможности, которые могли бы представиться и тебе, и тогда ты распорядилась бы ими лучшим образом. Ты никогда не стала бы разочарованием для отца… Легко так думать, когда тебе не пришлось чего-нибудь добиваться и вообще что-то делать!

Кларисса прикусила губу. Доминик видел, что она сохраняет спокойствие ценой огромных усилий… и даже, быть может, что она была слишком потрясена, чтобы отыскать нужные слова. Подобная ярость казалась едва ли не материальной.

Трясло и самого Кордэ – как если бы на него напали. Он вмешался в ссору без особых раздумий. Его аргумент не имел никакого отношения к разуму и нравственности и был продиктован скорее гневом и желанием защитить Клариссу. Он повернулся к ее сестре:

– Все, что ни происходило бы в вашей школе, не имеет никакого отношения к Юнити! Кто бы ни сделал ей ребенка, это в любом случае не Кларисса. Вы сердитесь, потому что считали, что Юнити делилась с вами всем – но оказалось, что это неправда. Она умалчивала о вещи абсолютно фундаментальной. – Священник ощущал, что вступает на чрезвычайно опасную территорию, но тем не менее сделал это. – Вы чувствуете себя оскорбленной, потому что она настолько не доверяла вам, и поэтому пытаетесь обвинять всех кругом.

Трифена обернулась к нему с пылающими глазами.

– Не всех! – многозначительно объявила она. – Я знала ее настолько, чтобы понять простую вещь: она не стала бы шантажировать никого из вас. Она не стала бы опускаться до вашего уровня. Ни у кого из вас не было того, что ей было нужно. Она презирала вас! И не стала бы… пачкаться!

– Ну, конечно, – со злостью процедила сквозь зубы Кларисса. – Грядет Второе Пришествие с Новым Непорочным Зачатием… Но если бы ты немного поинтересовалась теологией, если бы ты училась так же хорошо, как Мэл, не говоря уже обо мне, то узнала бы, что в следующий раз Господь спустится к нам с небес, а не родится. Даже у Юнити Беллвуд!

– Не говори глупостей! – возмутилась миссис Уикхэм. – И не богохульствуй! Может, ты и изучала теологию, но об этике не имеешь ни малейшего представления.

– A ты – о любви! – парировала ее сестра. – Твое дело – истерика, самолюбование и навязчивые идеи.

– А ты сама-то хоть кого-нибудь любила? – рассмеялась Трифена, теряя контроль над своим голосом. – Юнити знала, что такое любовь… страсть и предательство… и жертва! Она больше любила в своей, как оказалось, короткой жизни, чем суждено тебе за все отпущенные годы. Ты только наполовину жива. Ты жалка и полна зависти. Я презираю тебя.

– Ты презираешь всех, – отозвалась Кларисса, прихватывая зашевелившуюся под ветром шаль. Волосы ее растрепались. – Вся твоя философия основывается на том, что ты считаешь себя лучше всех. Могу представить себе, как Юнити ненавидела свою беременность – от заурядного мужчины… Она и с лестницы могла броситься, чтобы устроить себе выкидыш.

Миссис Уикхэм обернулась, озираясь ошалевшими глазами, и ударила сестру по лицу так сильно, что та пошатнулась и отступила к Кордэ.

– Ты – злобная женщина!!! – завопила Трифена. – Презренная тварь! Ты готова сказать все, что угодно, так ведь, чтобы защитить того, кого ты любишь, что бы он ни натворил?! У тебя нет ни чести, ни совести. А ты не спрашивала себя о том, где твой папочка подобрал твоего драгоценного Доминика?! – Не глядя на священника, она махнула рукой в его сторону. – Не спрашивала о том, что он там делал? И почему вдруг в таком возрасте решил воцерковиться и стать священнослужителем? Какие ужасные поступки он натворил в своей жизни, чтобы остаток дней своих посвятить покаянию? Только посмотри на него! – Она снова ткнула пальцем в сторону Доминика. – Посмотри ему в лицо. Неужели ты думаешь, что он и в самом деле забыл про женщин и удовольствия? Так посмотри же теперь! Пора научиться видеть мир таким, какой он есть, Кларисса, a не таким, каким он предстает в твоих теологических штудиях!

Кордэ ощутил, как его пронзил ледяной страх. Что могла Юнити рассказать своей подруге? И чему поверит о нем мисс Парментер? И, что еще много хуже, что чревато настоящей и жуткой опасностью: что узнает о нем Питт? Доминик не мог обманывать себя предположением о том, что свояк хотя бы частью своей души не обрадуется возможности обвинить его. Уж этот родственничек не забыл романтическое увлечение юной Шарлотты, хотя там все ограничивалось одними лишь мечтами.

Ему хотелось обороняться, но чем? Где взять оружие?

Захлебываясь в истерике, Трифена засмеялась.

– Вот поэтому ты и стала атеисткой, – спокойным тоном проговорила Кларисса, пресекая ее смех. – Ты не любишь людей, не веришь в то, что они способны перемениться и отказаться от прошлого. Ты не веришь в надежду. Не понимаешь ее. Я не имею ни малейшего представления о том, где папа нашел Доминика и чем он там занимался… да меня это и не интересует. Я знаю лишь то, каким он теперь стал. Если изменения в нем достаточны для отца, их достаточно и для меня. Я не намереваюсь расследовать его прошлое. Это не мое дело. Кто-то в эти последние три месяца наделил Юнити ребенком. Она выходила из дома только в библиотеку, в концертный зал или на эти жуткие политические сборища. Причем ты также была с ней. Так что следует искать виноватого в доме. Ты дружила с Юнити. Кто, по-твоему, это сделал? Миссис Уикхэм посмотрела на сестру, и глаза ее внезапно наполнились слезами. Гнев испарился, и она вновь осталась в полнейшем одиночестве, поглощенная своей утратой. Ярость ненадолго прогнала пустоту в ее душе, и когда она выдохлась, эта охватившая молодую женщину пустота сделалась еще более страшной.