Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну - Владимир Брюханов

Генералы, планирующие продвижение своих войск в тех направлениях, которые соответствуют их желаниям, на самом деле могут вести свои полки только туда, куда позволяет противник, а куда не позволяет – туда не ведут. Так и немецкие генералы, не встречавшие, казалось бы, серьезного сопротивления в 1918 году, заняли, тем не менее, одну часть территории России вполне определенного положения и свойства, а вот на другой части их вовсе не оказалось.

То же случилось и с Гитлером и его генералами. Они только могли воображать, что в июле и августе 1941 были вольны решать, куда наступать дальше – сначала на Киев, а потом на Москву или наоборот.

Возможно, они действительно могли решить не так, как это осуществилось, а по-другому.

Но были вещи, которые от них заведомо не зависели, а именно: если они наступали в сторону Киева, то затем могли дойти только примерно до Воронежа – и уже при этом вступили бы на территорию, которую русские отстаивали так, как Воронеж летом 1942 года, где ни одного целого дома не осталось – так же как и в Курске, Орле, Белгороде, Мценске, Смоленске.

Если бы немцы сразу двинулись на Москву, то достигли бы ее, но едва ли более того. Возможно, по ситуации 1941 года, они бы ее и заняли (хотя слабо верится) – но ведь занимали же Москву и поляки в семнадцатом столетии, и французы в девятнадцатом – совершенно бесполезно и безрезультатно с точки зрения их собственных интересов!

Ведь дальше немцы едва ли прошли бы больше нескольких десятков километров – тем более, что сами испытывали бы соблазн зазимовать в Москве. Вышла бы у них эта зимовка более удачной, чем у Наполеона?..

Если не считать довольно значительного числа все-таки экзотических эпизодов – типа обороны Брестской крепости в 1941 году, в какой-то степени Севастополя в 1941-1942 или «Малой Земли» у Новороссийска в 1943, то немцы испытывали жесточайшее сопротивление только тогда, когда пытались наступать непосредственно по территории России. С этим они впервые столкнулись под Смоленском и Мурманском – уже в июле 1941, но так стало затем и во многих иных местах – только немцы так и не смогли понять, в каких именно.

Тяжелейшие сражения – от упомянутого Смоленска и до Курской дуги в 1943 году, были фактически приграничными сражениями на истинной, а не формально кем-то провозглашенной границе России. Это – не мистика, а реальный исторический факт.

Война действительно велась почти так, как утверждалось в предвоенных пропагандистских лозунгах: хотя и не малой кровью, но на чужой земле – только вот понятие чужая земля определяется не пропагандистскими установками, а более глубинными мотивами.

Разумеется, линия фронта в обстановке активных боевых действий, под влиянием ударов обеих сторон, изгибалась и извивалась в достаточно широких пределах – недаром мы привели шесть различных вариантов начертания границы, а не один-единственный – кое в чем каждый из них отличается от остальных. Но она так же реальна, как и граница между Францией и Германией, хотя и последнюю многократно передвигали в минувшие столетия в разных направлениях.

Грандиозные успехи, продемонстрированные немцами в 1941 и отчасти в 1942 году, хотя и требуют уважения к немецким генералам и солдатам, но достигнуты были в весьма специфических условиях. Их противник им особо не сопротивлялся – только таким образом и оказалось возможным захватить такую огромную территорию и забрать свыше двух миллионов пленных. Отсюда, отчасти, и такое неуважение к пленным со стороны немцев: так обычно не ценится подарок, полученный задаром и ничего не стоящий!

Немцам противостояли либо нерусские, которые поэтому никогда и не собирались защищать Россию ценой собственной жизни, а свою территорию они веками отдавали завоевателям, русским – прежде всего; либо это были русские люди, но перед ними просто еще не стояла задача защиты России – в 1941 и 1942 годах они оставляли немцам территории, каких им, в глубине души, было вовсе не жалко – ни тогда, ни в 1918 году. Это все было не их.

Характерно, что Сталин очень четко оценил эти настроения, потому и подверг с конца войны уцелевших пленных жестоким карам – как и множество населения оккупированных немцами областей. Его обида была глубоко несправедливой: пленные должны были быть гораздо более обижены на него самого и прочих командиров, подставивших их под удар умелого противника. Но логика сталинской обиды была совершенно четкой: они действительно не собирались защищать ни его самого, ни все прочее, что им навязывалось против их чувств и воли. Но вот чуть позже приглашать русских защищать Россию особо уже не приходилось – и это тоже четко понял и оценил хитрый и мудрый кавказец.

А вот для немецких генералов, успевших за первые четыре месяца сражений привыкнуть к звону побед над якобы русскими, и теперь заинтересованно ожидавших, когда же русским, наконец, надоест бессмысленное сопротивление, только осенью 1941 случилось всерьез пересечь границы России и уже по-настоящему познакомиться с русскими!

Возвращаясь к событиям Первой Мировой войны, можно сделать еще более серьезные выводы.

Несмотря на все усилия кайзеровских генералов, офицеров и солдат, фронт к осени 1917 года даже не дошел до истинных границ России, а достиг их только весной 1918 года, причем получилось так (мы-то понимаем, что совсем не случайно!), что немцы практически и не попытались их перейти.

О каких поражениях России и победах над ней Германии может вообще идти речь при таких обстоятельствах?

Что же касается планов Шлиффена в отношении России, то они даже не простирались до таких масштабов и подробностей, как пресловутый «План Барбаросса», провалившийся в самых принципиальных основах. Ни Шлиффен, ни его преемники вовсе не собирались планировать, как же конкретно они будут расправляться с Россией – ничего подобного тому, что было ими заготовлено для своего Западного фронта.

Таким образом, план Шлиффена был не планом достижения победы, а всего лишь планом избежать войну на два фронта.

Теоретически преодолев воображаемую угрозу, которая приводила на грань паники Бисмарка и Мольтке-Старшего, Шлиффен и его преемники вовсе не побоялись следующей фазы – войны на одном фронте один-на-один с Россией (американские поставки последней тоже, конечно, не нужно сбрасывать со счетов!).

Но почему? На каком основании?

Ссылки на неудачу расчетов из-за российских пространств и морозов совершенно несерьезны: учите-ка, дети, получше географию в школе!..

В итоге возможна только констатация крайне неприятного факта, не способного порадовать ни одного немца: прославленные германские генштабисты были способны лишь на инфантильные фантазии, а не на серьезную профессиональную деятельность.

Они оказались мечтателями о недостижимом (и слава Богу, что недостижимом!), хотя и профессионалами в обозримых деталях, великолепными тактиками, но не стратегами. Это целиком относится к немецким генштабистам и Первой, и Второй Мировых войн.

Второму поколению этих суровых генштабистов, возомнивших себя завоевателями Святого Грааля и покорителями Эльдорадо, пришлось заплатить своему увлечению Тысячелетним Рейхом кладбищами немецких солдат в Новгороде, Смоленске, Сталинграде, Ростове и Новороссийске, кресты над могилами которых были сметены бульдозерами еще в 1943-1944 годах!