Снобы - Джулиан Феллоуз

Эдит кивнула:

– Я с ней согласна.

Возможно, она даже удивилась мудрости этого замечания своей свекрови. И совершенно зря. Леди Акфильд была слишком умна, чтобы не понять, что настоящее страдание убивает любые стремления. Вот только она значительно разумнее подходила к вопросу о том, что такое настоящее страдание.

– Эрик был так груб. Не только со мной, со всеми. Наши званые обеды были похожи на тест на выживание. Гостям приходилось являться во всеоружии и смотреть, от скольких гнилых помидоров они сумеют увернуться, пока не решат, что лучше им убираться подобру-поздорову. Оглядываясь назад, я вообще не понимаю, почему кто-то из них отваживался сунуться к нам снова.

– Но тогда зачем ты за него вышла?

– В какой-то мере назло матери, – сказала Кэролайн таким тоном, будто это было совершенно понятно и естественно. – Потом еще отчасти потому, что он был такой красивый. И наконец, наверное, потому, что он так ужасно хотел на мне жениться.

– А теперь ты считаешь, что это не было искренним?

– Что ты, вполне искренним. Он отчаянно хотел на мне жениться. Потому что я была дочерью маркиза. И этого я не понимала. Или вернее, я не понимала, что дело только в этом.

Эдит ничего не сказала. Разговор переходил в опасную область. Она слышала, как начинает трескаться лед под ее нерешительными шагами.

– Угу, – пробормотала она.

Но Кэролайн с ней еще не закончила.

– Вот как ты хотела выйти за Чарльза, – сказала она. Эдит никак не отреагировала, и она продолжила: – Не то чтобы я тебя винила. При таком раскладе в этом значительно больше смысла. По крайней мере, выйдя за Чарльза, ты стала графиней. А вот на что Эрик рассчитывал, я до сих пор не понимаю.

Несколько минут они ехали молча. Затем Эдит возобновила разговор:

– Если ты так думаешь, зачем ты меня туда везешь?

Кэролайн задумалась ненадолго, нахмурилась, как будто раньше ей это в голову не приходило. И заговорила с некоторым сомнением:

– Потому что Чарльз очень несчастен.

– Разве? – спросила Эдит заинтригованно.

– Да.

Кэролайн прикурила, и Эдит показалось, что они сейчас въедут в разделительную полосу.

– Я знаю, леди Акфильд думает, что все это пройдет. Она мечтает, что он забудет тебя и женится на дочери какого-нибудь пэра, которая родит ему четырех детей, двое из которых унаследуют поместья ее родственников по материнской линии. – Кэролайн невесело рассмеялась. Конечно, это было удивительно точное resume[51]надежд леди Акфильд.

– Разве она так уж не права?

– Как ты плохо знаешь моего брата, – сказала Кэролайн и снова погрузилась в молчание.

Эдит, естественно, хотелось побольше услышать об этом несчастном, измученном человеке, страдающем и тоскующем без нее, который, благодаря какому-то удивительному чуду, уже давно женился на ней. Она недоуменно посмотрела на Кэролайн, и та уступила.

– Во-первых, я не думаю, чтобы Чарльз разделял представления матери о том, кто может стать твоей идеальной преемницей. Скажем прямо, если бы он искал именно это, то нашел бы давно, и без особого труда. Но дело даже не в этом. Чарльз – человек простой. Он способен чувствовать, но его чувства незамысловаты, прямолинейны и глубоки. Он с трудом общается, а флиртовать не умеет совсем.

Эдит вспомнила своего второго возлюбленного, который весь уходил в общение и флирт. И проблема у него была прямо противоположная. Он не умел чувствовать. Кэролайн продолжила:

– Чарльз сделал свой выбор. Выбрал тебя. Ты – его жена. И для него это – все. Конец. Я не говорю, что если бы ты с ним развелась, он не нашел бы себе рано или поздно кого-нибудь, чтобы род не прервался, но в глубине души он бы знал, что потерпел крах и его истинная жена бродит где-то там, с другим мужчиной. И это, дорогая моя, была бы ты.

Остаток пути они проехали молча. Казалось даже, что они ждут следующего поворота сюжета, чтобы можно было продолжить разговор. Они петляли по плоским равнинам Норфолка, пока не свернули в ухоженную, но очень уж затененную дорожку, по сторонам которой высокой стеной стояли рододендроны, а она в свою очередь вывела их на широкий, посыпанный гравием двор большого дома.

Фелтхэм-Плейс перешел к Бротонам в 1811 году, когда тогдашний лорд Бротон женился на Энн Уикхэм, единственной дочери сэра Мармадьюка Уикхэма, шестого баронета и последнего в своем роду. Это был дом времен короля Якова, он подходил скорее джентльмену, чем дворянину, был скорее живописным, чем величественным, его крыши ощетинились каминными трубами, похожими на леденцы, и, возможно, по этой причине ему никогда не удавалось завладеть воображением семьи. Как и многие дома того периода, он стоял в низине (это позже, в конце семнадцатого века изобретение насосов позволило строить дома так, чтобы из окон открывался вид на окрестности), хотя сама местность была настолько плоской, что в нижней части почти превращалась в равнину. Он мог бы послужить приданым для какой-нибудь из дочерей Бротонов или для наследника, не вступившего в свои права, но были дома и поближе к Акфильду которые исполняли эти обязанности не хуже, по крайней мере до Второй мировой войны, а в последнее время, как нам известно, наследник предпочел жить с родителями.

В прошлом Фелтхэм сдавали в аренду, но в 1890-е Бротоны забрали его обратно, чтобы там охотиться, и с тех пор сами им управляли, хотя после войны охота в тех краях почти заглохла. Чарльз возобновил ее за последние несколько лет и теперь гордился тем, что мог открывать сезон на триста два дня безо всякой опаски, точно зная, что никто не останется разочарованным. Они с лесником хорошо потрудились: заново высадили живые изгороди и кусты, где могла бы прятаться дичь, перестроили загоны с кормушками, и в целом им удалось сделать так, что эти места выглядели почти так же, как и сто лет назад. Но несмотря на это, у Чарльза не возникало соблазна привезти в Фелтхэм на охоту собственных гостей. К их услугам было великолепие Бротона, а здесь охотились бизнесмены с мобильными телефонами, в спортивных костюмах. За (значительную) дополнительную плату они могли даже оставаться на ночь, и, возможно, именно поэтому Фелтхэм отчасти походил на пансионат.

Уикхэм, построивший этот дом, был фаворитом короля Якова I, и в те времена дом был намного больше, но любимец короля был недальновиден, и его наследник (племянник, так как первый хозяин так и не женился, что не удивительно) снес две трети здания. Это означало, что кирпичная кладка и каменная резьба фасада, да и по всему дому, были значительно лучше, чем можно было ожидать от здания такого размера. Что касается интерьеров, то вся первоклассная мебель и картины давно уже перекочевали в Бротон, а большая часть того, что осталось, относилась к концу прошлого века, когда дом снова стал выполнять функции охотничьего домика. Обитые кожей неуклюжие честерфильдовские диваны и кресла предоставляли отдых усталому путнику, а стены были увешаны второсортными портретами и огромными, безразлично выписанными сценами конной охоты, стрельбы и других методов убийства животных в сельской местности. И все-таки сами комнаты были довольно милы, а лестница – чуть ли не единственное, что сохранилось здесь со времен фаворита короля Якова – просто великолепна.