И плачут ангелы - Уилбур Смит

— Она умерла страшной смертью, — ответил Ральф. — Я не хочу об этом говорить.

Вики расплакалась, и Гарри обнял ее, утешая.

— Здесь оставаться нельзя, — сказал Ральф. — Надо ехать или на железную дорогу, или в Булавайо. — » — Булавайо вполне могли сжечь дотла, — возразил Гарри.

— А на пути к железной дороге могут подстерегать матабеле, — заметил Ральф. — Но если Вики решит отправиться на станцию, то мы посадим ее с Джон-Джоном на первый паровоз, который сумеет прорваться.

— И что потом? — поинтересовался Гарри.

— Потом я поеду в Булавайо. Если там кто-то остался в живых, то им понадобятся защитники.

— Что скажешь, Вики? — Гарри обнял жену.

— Здесь моя мать и вся семья. Я здесь родилась и убегать отсюда не стану. — Она вытерла мокрые от слез щеки. — Я поеду с вами в Булавайо.

Ральф кивнул: ничего другого он от Вики и не ожидал.

— Тогда давайте перекусим и отправимся в путь.

Дорога на север представляла собой весьма унылое зрелище. По обочинам то и дело попадались развалившиеся фургоны, заброшенные во время эпидемии чумы. Парусина висела клочьями, груз растащили, в траве валялись разбитые ящики и ржавые жестянки. Иногда павших волов даже не распрягали, бросая туши вместе с повозкой, и мумифицированные останки лежали, уткнувшись носом в бок в смертельной агонии.

Потом стали появляться признаки недавних трагедий. Посреди дороги стояла одна из пассажирских карет братьев Зедерберг: мулов закололи, на ветвях верблюжьей колючки развесили выпотрошенные тела кучера и пассажиров.

У брода через реку Иньяти остались лишь почерневшие стены фактории. Здесь обычный обряд вспарывания животов мертвецам получил жуткое дополнение: обнаженные тела жены грека — владельца лавки и трех дочерей были выложены рядком на лужайке перед домом, а между ног им воткнули рукоятки дубинок. Самого грека обезглавили: туловище бросили в огонь, голову насадили на копье и выставили посреди дороги.

Проезжая мимо, Ральф закрыл лицо Джонатана полой куртки и прижал мальчика к себе.

Ральф выслал Исази на разведку брода: там ждали матабеле. Держась плотной группой, всадники выскочили на переправу галопом, захватив десяток охранявших ее амадода врасплох и с ходу застрелив четверых. В облаке пыли и порохового дыма маленький отряд взлетел вверх по обрывистому берегу. Ральф вернулся и устроил засаду, но, к его разочарованию, погони не было.

Ночью Ральф держал Джонатана на коленях и спал урывками, постоянно просыпаясь от кошмаров, в которых Кэти кричала, умоляя о пощаде. На рассвете он обнаружил, что, сам того не сознавая, вытащил из кармана шкурку крота и стиснул ее в кулаке. Ральф положил повязку обратно и застегнул карман, словно боялся потерять нечто драгоценное.

Весь день они ехали на север, мимо крохотных золотых приисков одиноких старателей и ферм, где люди пытались наладить жизнь вдали от цивилизации. Некоторые не смогли оказать сопротивление и даже одеться не успели — так и лежали в ночных рубашках. Один малыш прижимал к груди плюшевого мишку, а мертвая мать тянулась к сыну, почти касаясь пальцами залитых кровью кудряшек.

Другие дорого продали свою жизнь: вокруг сожженных домов, словно щепки на лесопилке, валялись трупы матабеле. На одной ферме среди убитых были только амадода, и от дома шли на север следы копыт и колес повозки.

— Андерсоны сумели отбиться! — сказал Ральф. — Господи, лишь бы им удалось добраться до Булавайо!

Вики хотела поехать по старой дороге, мимо миссии Ками, но Ральф не согласился.

— Если твои там, то уже поздно. Ты сама видела, что произошло в других местах. А если им удалось спастись, то они наверняка в Булавайо.

Утром третьего дня небольшой отряд въехал в Булавайо. 3aграждения раздвинули, пропуская всадников внутрь огромного лагеря на городской площади. Горожане столпились вокруг вновь прибывших, выкрикивая вопросы:

— Войска уже идут?

— Когда придет армия?

— Вы не видели моего брата? Он работал на шахте Антилопы…

— Что нового?

Заметив Робин на крыше одного из фургонов, Вики расплакалась — впервые после отъезда с шахты Харкнесса. Элизабет пробилась сквозь толпу к Ральфу.

— А Кэти? — спросила она.

Ральф покачал головой и увидел в глазах цвета дикого меда отражение собственного горя. Элизабет сняла Джон-Джона с седла.

— Я позабочусь о нем, — тихо пообещала она.

Семейство расположилось в фургоне, который под руководством Робин и Луизы превратился в уютное, хотя и тесноватое жилище.

В первый день мятежа Луиза и Ян Черут встревожились, обнаружив, что все слуги-матабеле исчезли. Вскоре мимо Кингс-Линн пронесся один из оставшихся в живых после нападения на шахту Виктории, на полном скаку выкрикивая почти невнятное предупреждение. Луиза и готтентот немедленно погрузили в фургон все необходимое — консервы, одеяла, патроны — и поехали в Булавайо. Ян Черут правил лошадьми, Луиза сидела в фургоне с ружьем в руках. Дважды они видели издалека небольшие вооруженные отряды матабеле, однако нескольких выстрелов вполне хватило, чтобы отбить у них охоту приблизиться. Ян Черут и Луиза добрались до Булавайо одними из первых, причем не с пустыми руками, и теперь семейству не приходилось надеяться на гостеприимство горожан в отличие от многих других беженцев, которые прибыли в город на взмыленной лошади и с разряженным ружьем.

Под навесом возле фургона Робин устроила амбулаторию и по просьбе осадного комитета занялась вопросами гигиены и санитарных условий в лагере. Луиза, как прирожденный лидер, взяла на себя руководство женщинами: установила систему сбора и распределения продуктов и прочих необходимых припасов, раздала полдюжины сирот по приемным семьям и организовала все остальное — от комитета по развлечениям до уроков по обращению с огнестрельным оружием для тех дам, которые этого не умели.

Ральф предоставил Вики сообщить Робин о смерти Кэти, передал Джонатана под опеку Элизабет и пошел искать представителей осадного комитета. К фургону он вернулся уже в темноте.

Как ни странно, в лагере царило почти праздничное оживление. Несмотря на то что многие семьи потеряли близких, несмотря на сгущающуюся угрозу нападения окруживших город импи, дети задорно носились между фургонами, где-то весело играла губная гармошка, смеялись женщины, ярко горели костры — можно было подумать, что город собрался на пикник.

Элизабет искупала Джонатана и Роберта, и от порозовевших мальчишек пахло карболовым мылом. Пока они ужинали за столом, Элизабет рассказывала им сказку, от которой у них разгорелись глазенки.

Ральф с благодарностью улыбнулся девушке и кивком подозвал к себе Гарри Меллоу.

Мужчины пошли по лагерю, словно прогуливаясь, и Ральф тихо рассказывал на ухо Гарри:

— Осадный комитет неплохо справляется. Они уже провели перепись — по их данным, в лагере тысяча пятьсот сорок семь человек, из них девятьсот пятнадцать мужчин. Оборону города наладили хорошо, но, похоже, ни о чем другом они и не думают. Очень обрадовались, узнав, что в Кимберли и Кейптауне знают об их положении. С начала мятежа я стал первым, кто принес новости из-за пределов Родезии… — Ральф затянулся сигаретой. — Кажется, они решили, что теперь все будет хорошо — как будто пара кавалерийских полков уже идет им на помощь. Но мы-то знаем, что это не так.