Не мой Ромео - Ильза Мэдден-Миллз

Несмотря на грядущую операцию на плече, на тревогу из-за моего будущего в Национальной лиге, этот месяц стал счастливейшим во всей моей…

Боже.

Она та девушка, найти которую мечтает любой мужчина… Она – все, чего я когда-либо хотел.

А я взял и отверг ее.

Я не стал ее слушать. Я позорно облажался.

Тебе отдавали пас, а ты его проворонил, Джек.

Ты запорол игру.

Елена

Джек – Ромео, он приходит в костюме рыцаря на маскарад и устремляет на меня взгляд, который Лаура называет «О, она – все, чего я хочу, хочу прильнуть к ней губами». Какое притворство!

Я в роли, макияж на высоте, трепещу крылышками, настоящая актриса.

Он подходит, на щеках сильный румянец, вид не такой уверенный, как раньше. С самого начал спектакля Джек явно чувствует себя не в своей тарелке. Я заметила это сразу, с первой же реплики, и стараюсь подбодрить его взглядом. «Джек, Джек, Джек, ты такой красавчик, не обращай внимания на зрителей!» – вот какое послание я вкладываю в свой взгляд.

Он сжимает мою руку. Мы целуемся – если это можно назвать поцелуем. Расцепляемся. Смотрим друг на друга. Посредине сцены продолжается маскарад.

– «Вот с губ моих весь грех теперь и снят»[5], – говорю я.

– «Тогда отдайте мне его назад», – бормочет он.

Я глотаю слюну. Он перескочил через пару реплик, но я, кивнув, целую его снова.

Скользнув губами по моим губам, Джек не отнимает руку от моей щеки, наши тела сближаются больше, чем того требует сюжет.

– Елена.

Мое имя произнесено негромко, но я отлично слышу. Остальные продолжают играть, не глядя на нас. Он ищет мой взгляд, открывает рот, как будто для реплики, но сейчас моя очередь.

– «Мой друг, где целоваться вы учились?» – пылко произношу я очередную свою реплику.

– Тогда я поцелую вас опять.

Это уже отсебятина! Появляется, чтобы произнести свои слова, кормилица, но Джек, не обращая на нее внимания, снова меня целует и при этом запускает пальцы мне в волосы.

– Елена… – шепчет он мне на ухо, и я отскакиваю, вытаращив глаза.

Микрофон нам не сообщник, зал все слышит и реагирует ропотом. В первый раз там решили, что ослышались, в этот – уже нет.

Жизель отбарабанивает свою реплику, после чего Джеку положено удалиться со сцены, но он остается. Он намерен бесконечно сверлить меня взглядом.

Жизель откашливается и повторяет свою реплику. Мне приходится вернуться.

Один из работников сцены переглядывается со мной и пожимает плечами. Он ждет ухода Ромео, но Джек не отходит от меня.

Тягостная пауза. Я требую взглядом, чтобы закрылся занавес.

Сцена завершается, падающий занавес фиксирует конец первого акта.

Я перевожу дух и убегаю со сцены – переодеваться. Джек меня догоняет, я резко оборачиваюсь. Все таращат на меня глаза, но я этого не замечаю.

– Что ты вытворяешь на сцене? – говорю я ему. – Тебя все слышат! – Я стараюсь не думать о том, что чувствовала, когда он прижался губами к моим губам, требуя ответного поцелуя.

Жизель вклинивается между нами и тычет в него пальцем:

– Ступай туда, где тебе положено находиться, Ромео! Твоя реплика – первая во втором акте.

У него ходит ходуном кадык. Он отворачивается и уходит на деревянных ногах.

– Ты в порядке? – спрашивает меня Жизель.

Я утвердительно киваю. Впереди еще почти весь спектакль. Что еще он выкинет?

* * *

Мне кажется, к началу сцены на балконе Джек совсем сошел с ума.

На середине длинной реплики он лезет по лестнице к моему окну – в пьесе этого нет – и договаривает уже со ступенек. Мы оказываемся лицом к лицу, и я не могу не реагировать на его мужскую притягательность, на напряжение в его взгляде.

Это спектакль, Елена. Притворство, ничего более. В этой сцене Ромео хочет залезть к тебе в постель…

Но он вытворяет на сцене все, что в голову взбредет, чтобы поближе ко мне подобраться.

Сосредоточься!

Я, стараясь унять сердцебиение, произношу свою реплику:

– «Но что прибавить к нашему сговору?»

– «Я клятву дал. Теперь клянись и ты».

У меня дрожат ресницы.

– «Я первая клялась и сожалею, что дело в прошлом, а не впереди».

Я все испортила. Все пошло не так. Я столько не договорила! Господи, помоги!

Джек пристально на меня смотрит.

– Ты поклянешься снова?

Боже, он отходит от текста!

Я откашливаюсь.

– Моя любовь без дна, а доброта, как ширь морская…»

Он договаривает за меня:

– «Чем я больше трачу, тем становлюсь безбрежней и богаче».

Джек берет меня за руку, наши пальцы переплетаются.

– Скажи еще раз, Елена. Еще никто никогда этого серьезно не говорил.

Я с отчаянно колотящимся сердцем качаю головой.

– Знаю, это не по тексту, но мне нужно знать.

Я кошусь в зал, там все от изумления сползают на краешки сидений. Вижу маму и тетю Клару, Берди Уокер, разинувшую рот от удивления, Куинна, Девона, сидящую между ними старушку.

Вышедшая на сцену кормилица тянет за собой Джульетту, но по пьесе я должна ринуться обратно на балкон, к Джеку. Не знаю, что теперь ждет меня там.

Я кое-как проговариваю свои реплики и бросаюсь на балкон, чтобы еще раз его увидеть. Глупая безрассудная девчонка! Любовь сулит ей только разбитое сердце, ее Ромео убьет Тибальта и станет изгнанником, а потом все рухнет.

Возможно, мое явное смущение приводит Джека в чувство: теперь он играет образцово, не нарушает ритм и не несет отсебятину.

В конце сцены тайного венчания влюбленных монахом и в разгар брачной ночи я уже совсем не владею собой. Мой любимый лежит в постели Джульетты, его нога прижата к моей; мы играем пробуждение на рассвете. На мне длинная белая сорочка, на нем длинная пиратская рубаха и темные штаны.

Он держит меня за руки, готовясь вылезти через окно на балкон. Я в каком-то исступлении бормочу положенные по тексту реплики, отчасти импровизируя. Из головы не выходит наш следующий поцелуй, назревающие объятия.

Джек в который раз изменяет свою реплику, заставив меня онеметь.