Чужие. Геноцид. Чужая жатва - Роберт Шекли

Сейчас все было в порядке. Добровольцы лежали в своих серых капсулах. Большинство из них вытянули руки вдоль туловища, некоторые скрестили их на груди. У одного или двоих руки были сжаты в кулаки. В этом не было ничего необычного. Они погрузились в такой глубокий сон, что их невозможно было прочитать даже с помощью приборов и датчиков.

Их путешествие должно было продолжаться две недели. По космическим меркам – не так уж и долго. Людей можно было и не погружать в гиперсон, но на многих кораблях взяли за правило усыплять экипаж, если полет длился больше недели. С одной стороны, это позволяло экономить воду и еду, которых всегда не хватало. С другой стороны, сон берег людей от неприятностей. Ведь если кто-то ломал, к примеру, ногу, то трудно было оказать ему на корабле квалифицированную медицинскую помощь.

Стэн радовался, что в данный момент ему не приходилось ни с кем спорить. Однако его огорчало, что Хобан предпочел погрузиться в гиперсон вместе со своим экипажем. Мяковски предпочел бы коротать время за разговорами с капитаном.

– И мне бы этого хотелось, – сказал Хобан до того, как погрузился в сон. – Но, если честно, мне просто необходимо восстановить силы.

Хобану пришлось несладко после того, как его отстранили от командования. Его обвинили в том, что он был пьян во время пилотирования корабля. И хотя это было ложью, доказать обратное оказалось очень сложно. Даже с помощью всех регистрирующих приборов, которыми набит любой космический корабль, трудно было определить, насколько он был пьян и пил ли он вообще. Даже свидетели-офицеры не могли прийти к единому мнению по поводу того, что произошло и чего можно ожидать от Хобана.

Если все происшедшее огорчило следственную комиссию, то Хобан просто сходил с ума от горя. Он и сам не знал, что случилось в тот роковой час, когда произошел несчастный случай. Защитные механизмы психики заблокировали память, мешая ему докопаться до истины, которая могла его погубить.

Томас Хобан знал это, и ему самому было интересно, от чего память пыталась его защитить.

Гиперсон был прекрасной возможностью сбежать из мира действий и осуждений в мир, находящийся за пределами вопросов морали, где отсутствует понятие времени. Хобану это было просто необходимо.

А сейчас Стэн с нетерпением ожидал, когда капитан вернется в сознание. Он расстраивался, что разговаривать мог только с Джулией и Гиллом. Безусловно, он очень дорожил девушкой и сходил по ней с ума, но в то же время сознавал ее ограниченность.

Она отлично умела постоять за себя, но очень слабо разбиралась в науках, и хуже всего было то, что ее совсем не интересовали искусство и гуманитарные дисциплины. Однако он прекрасно понимал, что часто переоценивает то, что ему нравится, и недооценивает то, что любят другие.

С Гиллом тоже можно было говорить не обо всем. Он демонстрировал блестящие знания в науках и прекрасно разбирался в истории и философии, но он не умел судить и сострадать. Для Гилла жизнь была чем-то вроде физической формулы. Андроид не разбирался в эмоциях, хотя Стэну иногда казалось, что тот понимал, что такое обещание.

Приняв душ и переодевшись, Джулия привела в порядок волосы и присоединилась к Стэну в центре управления.

– Как я справилась? – поинтересовалась она.

– Очень неплохо, Джулия, – взяв себя в руки, ответил Стэн обычным голосом. – Сегодня ты сэкономила пятнадцать секунд по сравнению с вчерашним результатом. Продолжай в том же духе и скоро побьешь свой собственный трехминутный рекорд.

– Норберт становится все лучше, – сказала Джулия. – Он учится быстрее, чем я. И еще я уверена, что он умнее своего живого оригинала.

Под живым оригиналом подразумевались чужие, причинившие столько зла.

Несмотря на полностью повторявший внешний вид ксеноморфа облик, Норберт не был пришельцем. Он был безупречно сконструированным роботом, снабженным множеством компьютерных программ, в числе которых была и хищническая манера поведения. Джулия тестировала именно ее. Теперь Норберт находился с ними в центре управления, не показывая никаких признаков ярости.

– Как ты, Норберт? – спросил Стэн.

– Как всегда отлично, доктор.

– Да уж, ну и заставил ты Джулию побегать. Как думаешь, ты смог бы ее поймать в этот раз?

– Я не могу предвидеть, – ответил Норберт.

– А что бы ты сделал с ней, если бы поймал?

– То, что заложено в программе.

– Ты бы убил ее?

– Я не могу предвидеть. Я бы сделал то, что должен. У меня нет эмоций. Но если такие подобные мне существа могли бы испытывать муки совести, я бы хотел их испытать. Существует аналог угрызений совести, при котором ничего не чувствуешь?

– Ты очень сложно все объясняешь, – сказал Стэн.

Норберт кивнул:

– Это следует проанализировать и просчитать. Мне сложно выражать это словами.

– Я заметил, – согласился Стэн.

В этот момент в дверь вбежала большая коричневая собака. Ее звали Мак. Никто не знал, каким образом пес оказался на борту, но никто его и не гнал. Пес путешествовал вместе с экипажем.

Мак подбежал к ноге Норберта и положил рядом с роботом голубой резиновый мяч.

Стэн и Джулия наблюдали за действиями робота.

Норберт наклонился и, протянув длинные черные лапы, отмахнулся от собаки, чтобы поднять мячик. Затем он бросил игрушку через открытую дверь в коридор. Радостно залаяв, пес бросился за мячиком.

– Ладно, Норберт, – сказал Мяковски, – ты достаточно повеселился. А теперь иди в лабораторию. Я хочу проверить кое-какие коды. И успокой Мака, экипаж еще не проснулся.

– Есть, доктор Мяковски, – сказал Норберт и тихо вышел из комнаты.

Раздвижная дверь открылась, и вошел капитан Хобан. У него был слегка изумленный вид, и Стэн понял, что Томас только что проснулся.

– Вы что-то рано вышли из гиперсна, капитан.

– Да, сэр. Я специально настроил будильник так, чтоб проснуться раньше экипажа и иметь возможность поговорить с вами.

– Вы правы, – согласился Мяковски. – Я снова хочу поблагодарить вас за то, что вы полетели со мной. Я не знаю, чем все это кончится, но рад, что вы рядом.

– Спасибо, сэр. Как вы думаете, что мы скажем волонтерам?

– Да, Стэн, я и сама хотела бы это знать, – сказала Джулия.

– Мы изложим слегка измененную версию происходящего, – ответил профессор.

– Но мы летим по курсу? – спросил Хобан.

– Да, я ввел координаты R-32 в навигационный компьютер.

– R-32? Кажется, я слышал об этом месте, – сказал Хобан. – Ведь это там недавно были проблемы?

– Да, там.

– Тогда зачем мы туда направляемся, сэр?