Уж замуж невтерпеж - Екатерина Лесина

В темном доспехе, который за годы успел покрыться то ли пылью, то ли вовсе коркой. И оттого казался он серым.

– Их всех…

– Его супруга, – он указал на фигуру, прикрытую некогда белым саваном, но ныне и тот окаменел. – Она погибла, защищая замок во время прорыва. Она была магом… сильным магом. И сумела удержать тварей до прихода сыновей.

Следующий помост. Снова камень и фигура в доспехе.

И еще одна.

И… сколько же их?

– Это… не похоже на обычную усыпальницу, – сказала я, когда сумела заговорить.

– Согласен. Но… сперва тела сжигали. Так надежнее. Все-таки в нашей крови слишком много тьмы, чтобы просто хоронить. Потом… в горах не так много дров, а в долину ходить было небезопасно.

И тратить с трудом добытые дрова на покойников, когда они нужны живым… я поняла.

И кивнула.

Осторожно сжала пальцы Ричарда.

– В этой пещере мертвое остается мертвым. Не спрашивай, как это удалось выяснить. Просто… оставили запись. Вот и…

Возник вариант.

Альтернативный. И честно говоря, неплохой, если уж на то пошло.

– Что до саркофагов, то кому их было делать? Да и как… прапрапра… первого там, его хоронила жена. Она была магом. Вот и подняла камень. Для него. И для себя. Потом уж её старший сын тоже… так и пошло. Позже, когда сил стало меньше, появились уже камнетесы. И другой путь.

То есть, лестницу создали уже потом?

Я промолчала.

– Но привычка осталась. Мужчин хоронят в доспехах. Женщин – в саване. И… это может быть неприятно, но мне нужно взглянуть на неё.

– Я с тобой, – я сглотнула.

И была трусливая мыслишка отступиться. В конце концов, я ведь… я ведь мертвецов не то, чтобы боюсь, но… но столько лет прошло. Что осталось от той женщины?

Белый саван, который соскользнул, стоило протянуть руку, будто та, что скрывалась под ним, только того и ждала. Я стиснула руку Ричарда. Дыхание…

Пахло цветами.

Незнакомый аромат, но тяжелый, душный.

И… и разве так должен выглядеть мертвец, которому несколько сотен лет?

– Это… это вообще нормально? – тихо спросила я Ричарда. А тот оглянулся и ответил:

– Нет.

Девушка была… была прекрасна.

Нет, Ричард видел рисунки, но те и в малой толике не отражали всей удивительной красоты Анны.

Анна.

И табличка имеется, простая, медная. На ней лишь имя, вычерченное нервною рукой. И потому буквы клонятся друг к другу, и кажется, что еще немного и они вовсе смешаются.

Анна.

Ей идет подобное имя. Простое и в то же время удивительное. Как она сама.

Анна.

Ричард сглотнул. И повторил это удивительное имя про себя.

А потом в его спину ткнулось что-то жесткое. И больно. И эта боль разозлила, заставив обернуться, но тут же злость ушла.

– Ты в порядке? Ты так на неё смотришь, – демоница хмурилась. И хвост её нервно щелкал по ноге. По ноге Ричарда.

Это… раздражало?

Нет.

Раздражение истаяло, а Ричард потер лоб ладонью. Что на него нашло? Или… он обернулся. Нет, девица по-прежнему была красива. И казалось, что вовсе она не мертва, тем более не мертва пару сотен лет как, но лишь уснула.

Ненадолго.

– Знаешь, мне она не нравится, – проворчала демоница и взяла Ричард под руку. – И ты тоже. У тебя взгляд плывет, когда ты на неё смотришь.

Ричард моргнул.

Еще раз.

Морок? Мертвецы не способны наводить морок. А умертвия? И является ли покойница таковым? Но… пещера ведь. Мертвое останется мертвым.

Тогда что?

Что не так с этим созданием, которое…

Нет, не создание. Нельзя думать о ней так, пренебрежительно. Она… она не виновата. Ни в чем. Она умерла… незаслуженно. Безвинно.

Бедная.

И до чего несправедливо. Эта несправедливость сжигает душу.

– Она, уж извини, слишком живая для покойницы.

Демоница прижалась к Ричарду. И… в какой-то момент появилось желание оттолкнуть её. Велеть убираться. Прочь. Или вовсе изгнать.

Да что такое…

– Ей пронзили сердце, – сказал он зачем-то.

– Значит, надо её раздеть.

– Раздеть? – сама мысль о том показалась кощунственной. Как можно тревожить покой той, что… которая… которая создана для Ричарда.

– Чтобы убедиться, что рана есть. А если нет… извини, у меня возникнут вопросы.

Именно.

Он ведь её ждал, сам того не зная… это лицо… Ричард видел его во снах. Бледное, но такое совершенное в каждой черте его. И этот хрупкий нос. И эти бледные губы, которых тянуло коснуться.

Вдохнуть в них жизнь.

Это ведь возможно?

Он наклонился. Нет, не чтобы раздеть. Какая на диво кощунственная мысль. Разве можно издеваться над той, кто не заслужил подобного. Но ему необходимо коснуться. Убедиться, что она… мертва?

Или нет?

Нет, конечно, мертва. И уже не одну сотню лет. Да и пещера эта… проклятая. Ей не место здесь, среди… среди тех, кто убил.

В душе колыхнулась ярость.

Да как они посмели? Разве… разве виновата она? Разве подобная женщина вообще может быть виновата хоть в чем-то? Нет, нет и нет. Это… это ошибка. Чудовищная. За которую она, невинная, поплатилась жизнью.

– Ричард?

Голос издалека.

Мешает.

Не дает сосредоточиться. А ведь Ричард почти понял, как все было на самом деле. И нужна лишь малость. Наклониться. Над нею. Коснуться губами…

– Ричард? – его потянули.

Развернули.

– Ричард? – шлепнули по щеке, правда, короткая боль отрезвила.

– Она… с ней что-то не так, – вынужден был признать Ричард.

– Да уж заметила. Ты на неё уставился… в общем, нехорошо так уставился. Смотри на меня.

У демоницы лицо другое. В нем нет и тени того совершенства, которое…

…зато у демоницы красные искры в глазах. Вспыхивают и тают. Вспыхивают… и кожа мягкая, бархатистая. Её хочется коснуться.

И Ричард касается.

Осторожно.

Собственные руки вдруг кажутся слишком грубыми. А еще некрасивыми.

– У тебя огонь в глазах, – сказал он тихо, чувствуя спиной раздражение. Мертвецы не способны раздражаться, а эта вот… эта того и гляди встанет.