Горькая радость - Колин Маккалоу

— Да еще какой. А я главный подстрекатель.

— Подстрекать можно и на расстоянии. Порой это даже более эффективно.

Эдда рассмеялась:

— Я начинаю понимать, почему вы выиграли столько дел. Ну, скажите, зачем я вам понадобилась на целых две недели?

— Нет, не спрашивайте, это бесполезно, — отрезал сэр Росон и резко сменил тему: — Интересно, почему мы с Бердамом не выносим друг друга? Нам с ним общаться — все равно что лить воду на фосфор. Но эмоции не должны помешать нам сотрудничать в парламенте. Он наверняка вступит в Националистическую партию.

Эдда удивленно приподняла брови:

— Чарли в роли тори? Исключено! Не берусь утверждать, что он примкнет к лейбористам, но у него с ними много общего. Для социалистов он слишком правый, для консерваторов — слишком левый.

Шиллер раздраженно фыркнул:

— Значит, интуиция меня не обманула. Он один из тех типов, которые жаждут перевернуть все вверх дном. Не сомневаюсь, что он поддерживает финансовые авантюры Джека Ланга.

— Джеком Лангом восхищаются многие, причем в самых разных слоях общества.

— Ну и дураки! Когда занимаешь деньги, надо отдавать, причем с оговоренными процентами.

— Мои познания не позволяют мне спорить с вами. Останемся каждый при своем мнении. Несмотря на критику, я по-своему предана Чарли, причем по причине, не имеющей ничего общего с вами, Мельбурном или политикой. Просто я люблю свою сестру. А у вас есть сестры?

— Нет. У меня два брата — старший и младший.

Эдда с трудом подавила зевок.

— Я уже засыпаю. Могу я вернуться в отель?

— После того как расскажете, что вам нравится в Чарли Бердаме.

— О, это легко! Его любовь к людям, к которым он относится не как к пустому месту. Наша городская больница была в жалком состоянии, а он превратил ее в лучшую в штате, не ущемляя персонал и не вводя режим экономии. Просто расставил все по своим местам. Он не терпит никакой дискриминации, так что любой, будь то китаец, католик, женщина или гомосексуалист, имеет равные шансы при приеме на работу. Он высокомерен и деспотичен, но проявляется это только в личной жизни, как, например, в случае с женой, которую он считает своей собственностью. У него любопытный менталитет — там биржевой маклер отлично уживается с целителем.

— Из вас получится отличный адвокат.

— Благодарю вас, но меня больше привлекает медицина.

Встав с кресла, Эдда стала бродить по комнате, разглядывая книги на полках. Шиллер с интересом наблюдал за ней. Великолепная фигура — ничего лишнего, плавность линий, грациозность движений, в которых не было ничего нарочитого — сказывалась работа медсестрой. Интересно, где она купила этот наряд? Ни один кутюрье не решился бы на такой покрой, но платье из переливчатого шелка получилось очень стильным и удивительно ей шло.

— В вашей библиотеке доминирует юриспруденция, — заключила Эдда, поднимая свою накидку и протягивая ее Росону. — А романов совсем нет. Очень жаль. Мировая классика — это прежде всего романы: от «Преступления и наказания» до «Ярмарки тщеславия». А современных авторов вы читаете? К примеру, Фолкнера или Генри Джеймса?

— Должен признаться, у юристов довольно узкий кругозор, — сказал Росон, разглядывая накидку Эдды. — Разве мужчины не дарили вам меха?

— Я не принимаю подарков от мужчин.

— У вас красивая накидка. Кто ее шил?

— Я сама. У меня нет денег, чтобы покупать одежду, которая мне нравится. Поэтому я шью ее сама.

Она позволила Росону набросить на нее накидку.

— И вы не позволите дарить вам наряды?

— Нет, хотя за предложение спасибо. Я не желаю, чтобы меня содержал мужчина, даже если это собственный муж.

— Тогда позвольте хотя бы проводить вас до отеля, сестра Латимер, — вздохнул сэр Росон.

Переехав в гостевую квартиру Шиллера, Эдда наконец узнала уготованную ей судьбу, которая превзошла все ее ожидания. До этого она безуспешно гадала, что за работу предложит ей сэр Росон, перебирая все возможные варианты, связанные с медициной. Возможно, он курирует какой-то проект, связанный с новым направлением в хирургии, и ему требуется мнение операционной сестры? Или речь пойдет о каких-то курсах и программах? В ее мозгу проносились все новые идеи, но ни к чему определенному она так и не пришла.

В воскресенье вечером, когда они ужинали в его апартаментах, сэр Росон раскрыл карты.

— В ближайшее время мы с вами не увидимся, — сообщил он в качестве введения. — Завтра в девять часов утра вы начинаете учиться и все две недели не будете поднимать головы от книг.

— Учиться?

— Да, учиться. Будете изучать анатомию, психологию и органическую химию вкупе с биохимией. Только эти три предмета. В девять будет раздаваться звонок, и на пороге будет появляться ваш преподаватель Джон Смит. На самом деле его зовут по-другому, но это не имеет значения. Он лучший преподаватель по этим дисциплинам, можете мне поверить. Через две недели вы будете сдавать экзамены. А потом посмотрим, — закончил ее мучитель и, откинувшись на спинку кресла, с улыбкой поднял рюмку с коньяком.

— Это что-то совершенно неожиданное. Вы все это придумали вчера вечером?

— Да.

— И за сутки сумели все провернуть, включая этого самого Джона Смита?

— Да.

— Теперь мне понятно, почему вам дали рыцарское звание. Они были готовы на все, лишь бы от вас избавиться. В новом качестве вам прямая дорога в парламент прямо на первую скамью, — со смехом сказала Эдда, ставя свой бокал.

— А вы, мадам, уж слишком умны. Надеюсь, вы не провалите экзамены, и план Шиллера не сорвется.

— План Шиллера — это я?

— Да.

Эдда едва не замурлыкала, как кошка.

— Приятно быть центром грандиозного плана. С нетерпением жду начала учебы.

Эдде предстояло осилить громадное количество материала, но она скоро убедилась, что многое ей уже знакомо, благодаря больничной практике и неуемной любознательности, побуждавшей ее узнавать больше, чем того требовалось для работы. Джон Смит вполне соответствовал своему имени — он был совершенно безлик и непритязателен. Единственным его требованием было усвоение материала. Он приходил в девять утра и уходил в пять, не раскрывая секрета, кто он и откуда. Обед им присылали сверху, из квартиры Шиллера.

Эдду обеспечили всеми мыслимыми учебниками и пособиями, моделями молекул и человеческих органов и даже скелетом. А она наслаждалась каждым мгновением этой странной и, как ей казалось, бесполезной учебы, особенно ее последними днями, когда она уже могла помериться силами со своим преподавателем.

Через две недели, в воскресенье, Эдда сдавала три письменных экзамена. Утро было отдано биохимии, днем последовала психология, а вечером — анатомия. Некоторые вопросы были достаточно трудны, но в восемь вечера, расправившись с анатомией, она уже знала, что экзамены, которые сдают студенты второго курса, прошли вполне успешно.