Правила Дома сидра - Джон Ирвинг
Шрифт:
Интервал:
— Кажется, да, — ответил Чарли, но ни один не шелохнулся, пока не послышалось тарахтение мотора.
Мелони вдруг подумалось: спасибо д-ру Кедру, что нашел ей тогда работу и она выучилась водить машину. Но тут же забыла о нем, развернула грузовик и поехала обратно к яблочному павильону. Старший воззрился на нее с изумлением.
В присутствии женщин, делающих ценники, она рассказала, как два работника хотели ее изнасиловать. Толстяк оказался мужем одной из них. Мелони настаивала, чтобы насильников уволили.
— А их работу буду делать я. Одна за двоих, быстрее и лучше. Не то вызывайте полицию, — прибавила она. — Я расскажу, как они на меня напали.
Жена толстяка побледнела и слушала молча. Но ее напарница опять сказала:
— Да ведь это бродяжка. Чего ее слушать?
— Бродяжка? — разъярилась Мелони. — А я могу делать еще кое-что. Лучше, чем ты. Думаю, ты на спине тьфу, дерьмо. — С этими словами Мелони стегнула ремнем в сторону женщин — те отскочили как ошпаренные.
— Эге! Да ведь это ремень Чарли, — удивился старший.
— Точно, — сказала Мелони и вдруг, вспомнив Гомера, чуть не расплакалась. — Чарли его потерял, — добавила она. Пошла к грузовику, взяла из кузова свой узел — вещи, завернутые в пальто миссис Гроган, — и затянула его ремнем.
— Я не могу уволить этих парней, — сказал старший. — Они работают здесь всю жизнь.
— Тогда вызывай полицию.
— Смотри-ка, она смеет тебе приказывать, — сказала жена толстяка.
— Молчи, дерьмо. Никому я не приказываю, — огрызнулась Мелони.
Старший подумал немного и разрешил Мелони остаться. Жить она будет в доме, где делают сидр.
— Не знаю, захочешь ли ты остаться здесь, когда приедут сезонники. Иногда они берут с собой жен и детей. Но если в бригаде будут одни мужчины, ты вряд ли останешься. Они все негры.
— Сейчас я, во всяком случае, останусь, — сказала Мелони, оглядывая незнакомую для себя обстановку.
Ферма «Йорк» была меньше и беднее «Океанских далей». В доме, где делают сидр, меньше кроватей, не так удобно и чисто. Видно, о сезонниках никто особенно не заботился. Не было здесь Олив Уортингтон. Резко пахло яблочным уксусом, стены вокруг пресса заляпаны высохшим яблочным жмыхом. В кухне, вместо плиты, большая электрическая плитка, из-за которой часто вылетали старые пробки. У насоса, дробилки и тусклых лампочек под потолком был другой щит с пробками. В холодильной камере освещения не было, так что плесень в глаза не бросалась.
Но Мелони здесь явно понравилось. В Сент-Облаке ей приходилось наводить порядок в заброшенном жилье.
— А эта ферма «Океанские дали»? Зачем она тебе? — спросил старший.
— Я ищу любимого, — ответила Мелони.
У нее есть любимый? Такое трудно себе представить, подумал старший. И пошел посмотреть, что с пострадавшими. Толстяка жена успела свозить в больницу, но перестала с ним разговаривать (и будет злиться на него еще три месяца). Он довольно спокойно говорил о наложенных швах, но сильно разволновался, узнав, что Мелони остается на ферме, во всяком случае на время сбора яблок, и будет жить в сидровом доме.
— Как ты мог оставить ее, — кричал толстяк. — Она же убийца!
— А зачем ты к ней приставал? Будешь приставать — уволю. Я еле ее утихомирил, — развел руками старший.
У толстяка был сломан нос, в общей сложности ему наложили сорок швов: тридцать шесть на лицо и четыре на прокушенный язык.
С человеком, которого звали Чарли, возни было меньше — зашили всего четыре раны на укушенном ухе. Но зато, прыгнув на его, Мелони сломала ему два ребра, да еще от ударов он заработал сотрясение мозга. А в пояснице начались такие боли, что в сезон он не смог лазить по лестнице собирать верхние яблоки.
— Господи, спаси и помилуй, не хотел бы я встретиться с ее дружком, — сказал Чарли старшему.
— Держись от нее подальше, — посоветовал тот.
— А мой ремень у нее? — спросил Чарли.
— Заведешь с ней разговор о ремне — уволю. Купи себе новый.
— Да я к ней на пушечный выстрел не подойду, не то что ремень просить. А что, она сказала, ее дружок тоже сюда приедет? — спросил он старшего.
— Раз она его ищет, — ответил тот, — значит, он ее бросил. Испарился и адреса не оставил. Помоги ему Бог! — И потом еще несколько раз повторил шепотом последнюю фразу.
— Будь у тебя такая женщина, ты бы разве ее не бросил? — спросила женщина, назвавшая Мелони бродяжкой.
— Во-первых, у меня такой женщины быть не может. А во-вторых, если бы была, я бы ее никогда не бросил. Побоялся.
Мелони лежала в сидровом доме на ферме «Йорк», недалеко от бухты Йорк, западнее Оганквита. От Гомера ее отделяли сотни миль широкой полосы побережья. Мелони слушала возню мышей: то шмыгают туда-сюда, то грызут что-то. Одна рискнула взбежать к ней на матрас. Взмах ремня — и мышь, перелетев через четыре кровати, шмякнулась о стену. Пряжка перебила ей хребет. Мелони встала, подобрала трупик, воткнула в него острый кончик карандаша, а тупой вставила в щелку между планками перевернутого ящика, который служил прикроватной тумбочкой, и передвинула ящик к изножью. Пусть трупик будет предупреждением для остальных. И правда, мыши на какое-то время угомонились. Мелони лежала одна в пустом доме и читала «Джейн Эйр», а за окнами в темном саду на ветках незримо наливались яблоки.
Она два раза перечитала абзац в конце двадцать седьмой главы. «Несбыточные мечты, построенные на песке решения, — вот и все, что у меня осталось, вот с чем пускаюсь я странствовать».
Мелони закрыла книгу, выключила свет и легла на спину. Острый запах яблочного уксуса наполнял ее широкие ноздри. Гомер Бур дышит таким же воздухом, подумала она. Перед тем как заснуть, Мелони прошептала: «Спокойной ночи, Солнышко», — хотя слышали ее только мыши.
* * *
На следующий день в Сердечной Бухте пошел дождь. Лило по всему побережью — от Кеннебанкпорта до бухты Рождества. Дул северо-восточный ветер, такой сильный, что даже тяжелые, намокшие флаги на яхтах, стоявших у причала, поднимались под его порывами и вытягивались в сторону берега. Мокрые полотнища флагов хлопали на ветру с монотонным, глухим звуком, и в такт ему, так же ровно и монотонно, ударялся о старые покрышки у края причала катер Рея Кендела.
Рей лежал под трактором в амбаре номер два; то ремонтировал глушитель, то спал. Здесь, под большой знакомой машиной, спалось особенно хорошо. Ноги Рея торчали из-под трактора, порой он распластывался в такой странной позе, что можно было подумать, будто тяжелая машина раздавила его и он уже мертв. Случалось, кто-нибудь из работников замечал это и испуганно спрашивал: «Рей? Это ты там?» Рей Кендел пробуждался ото сна, возвращался в действительность, как д-р Кедр со своих эфирных небес, и отвечал: «Да. Это я. Я здесь». — «Работаешь?» — спрашивал обеспокоенный собеседник. «Ага, — отвечал Рей. — Работаю. Все в порядке».
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!