Последнее слово - Фридрих Незнанский

А все произошло потому, что Михаил Игнатьевич послушался совета Яковлева и отправился не к бабкам, а к Ивану Аристарховичу, в двадцать седьмую квартиру. И тот вспомнил многое про «химика». Намекнул и про то, что у Злобина была, наверное, где-то мастерская, поскольку он постоянно таскал домой всякие причиндалы — железки, старые телефонные аппараты и прочий хлам, который выбрасывают люди на помойку за ненадобностью. А зачем человеку, который в серьезном институте учился, такое барахло? Ясно — для мелких поделок.

Вот и учел эти соображения Кашкин, когда вскрыл и начал планомерный обыск квартиры Злобина. Одного он не мог при этом понять: куда девался весь тот хлам, который притаскивал Андрей? Может, старуха-мать выбросила? Да вроде не видели ее, совсем уже болела, тяжести носить не могла, а там же, поди, тонны!

Не было никакого хлама в квартире, зато в ящике письменного стола нашелся небольшой ключик от висячего замка, как определил эксперт-криминалист. Стали искать сам замок и не нашли. Думали, где-то на улице, где население обычно сарайчики всякие ставит. Но когда вышли и оглянулись на дом, эксперт обратил внимание Кашкина на то, что у дома наверху есть еще технический этаж. А раз он имеется, значит, там должен быть люк.

Уже через несколько минут они вошли в прекрасно оборудованную слесарную мастерскую. А еще через короткое время обнаружили несколько телефонных трубок, откуда были вынуты внутренности, лежали электрические батарейки и старые разобранные электрические будильники. То есть полный набор для начинающего террориста.

А еще, к удовольствию эксперта-криминалиста, на всех предметах имелись четкие отпечатки пальцев.

Так что, можно сказать, со Злобиным вопрос отчасти решился. Осталось только идентифицировать эти отпечатки с теми, что были оставлены на деталях от бомб, оставшихся после взрывов. Если эксперты-криминалисты, разумеется, их в свое время нашли. А отсюда получала логическое объяснение и пьяная драка, которую затеял Злобин в игорном заведении, — он мог испугаться разоблачения.

Турецкий с Грязновым слушали, но не разделяли особых восторгов Володи, их больше волновало не это пусть и важное, но уже понятное прошлое, а нынешнее. Сейчас все будет зависеть, во-первых, от обстановки в районе кратовской дачи — где и как она расположена, какие подходы имеются, все ли террористы там, а во-вторых, от умения, собственно, мастерства омоновцев. Во всяком случае, это были уже опытные, обстрелянные бойцы, не мальчики, а люди, прошедшие, точнее, заставшие еще военные действия в Чечне. Ну и если рассуждать вообще, то немало зависело и от простой удачи. От везения, без которого никак не получается, хотя оба генерала были людьми не суеверными. В принципе. Но ведь и в каждом твердом принципе случаются свои исключения. Вот об этом больше и думали.

Грязнов был немного расстроен. Он же дал команду не спускать с Натоева глаз, а что вышло? Упустили. Вместо того чтобы аккуратно «вести» его, выясняя связи, самым элементарным образом упустили. Впрочем, тут, может быть, и сам Вячеслав Иванович был виноват: еще в первую встречу, чтобы прижать покрепче Манербека, при нем заговорил со своими сотрудниками о Натоеве. Хотел как лучше, а получилось, действительно… Но он все равно никуда не денется, дом его под контролем, сам Манербек в открытую не поможет, а тайком ему будет себе дороже. С другой стороны, у Натоева вполне могли быть и свои контакты, однако долго он отсиживаться не сможет. Тем более что его фотография уже пошла во все отделения милиции. Но — никуда не денешься от правды, нехорошо получилось. Саня вон молчит, но тоже, наверное, так думает. Непростительный промах. Грязнов поглядывал на мрачноватого Турецкого и был уверен, что размышляют они об одном и том же.

Грязнов был неправ, Александра Борисовича сейчас меньше всего волновала проблема с Натоевым. Да и никакая это не проблема, просто Славка переживает собственный прокол. Ясно же теперь, что речь идет о связнике. Значит, не он, так будет другой, вот того и не надо упускать. Сейчас гораздо важнее не упустить самих террористов. Хотя они представлялись Турецкому какими-то странными, особенно этот, бывший подполковник. Листал его обвинительное заключение Александр Борисович и удивлялся: нормальный служака, на таких, как он, вся госбезопасность отродясь стояла. Это в девяностых годах, когда рухнуло все, начиная с экономики и кончая нравственными позициями, многие из этих деятелей остались как бы морально не у дел. Да, в общем, и материально тоже. Вот и начались разлады с совестью. Юрка Гордеев прав, большинство обвинений было шито белыми нитками. Но кое-что инкриминировалось все-таки по делу. Документы он все-таки воровал, Галка-то ведь обнаружила тайничок, правда, пустой. Но он же есть! Значит, были и документы, однако, как, возможно, и не желая того, продемонстрировало обвинение, в основном те, что подрывали честь и достоинство организации, «конторы». А это, натурально, грех непростительный! В то время как о предательстве Родины и говорить-то смешно — особенно после всех тех обосновавшихся в Европе и Америке генералов, полковников… Вот и получил Савин, будто в отместку за них, свое. Впрочем, по мизеру, могли бы и больше закатать.

А может, он и есть на самом деле именно такой, в смысле подлинный террор? Простенький. Почти бытовой. Обиделся на любовницу, изменившую ему с собственным мужем, и взорвал к чертовой матери половину Москвы? Или, скажем, просквозил мимо очередного повышения в звании, да еще и свою жену с приятелем в пикантной позе увидел, на что-то обиделся — вот и взлетел Киевский вокзал вместе со многими сотнями обычных, не озабоченных жаждой мщения людей. Ведь не станет нормальная, любящая жена бросать своего мужа в такой тяжкий момент? Или станет? Это смотря какая жизнь была… Вон, соседи Галку уверяли, что он души в ней не чаял, а она с его же дружком и сбежала. Правда, не куда-нибудь, а в Китай, супругой дипломата, а не занюханного подполковника. Он виноват или она? Но какая разница, если он решил мстить так бессмысленно и страшно? Значит, надо его изолировать, и лучше навсегда.

Потом Турецкий вспомнил недавний звонок Володи Поремского, тот докладывал с Русаковской улицы, где они с Пашей Лаврентьевым и спецназовцами из госбезопасности штурмовали гнездо скинов. Оно оказалось на поверку обыкновенным подпольным борделем, в котором в дневное время собирались всякие скинхеды, новые «русские моджахеды», есть, оказывается и такая шантрапа в политическом раскладе, а в остальное время «активисты движения» развлекались с проститутками. И когда спецназ, с грохотом высадив стальную, сейфовую дверь, ворвался в длинное подвальное помещение, увешанное различными плакатами, растяжками, постерами и флагами с непонятной символикой, напоминающей стилизованные свастики, перед ними предстала потрясающая воображение картина.

На двух диванах, установленных вдоль стен, под всей этой символикой и флагами, на двух абсолютно голых и пьяных, как выяснилось, девках скакали в свое светлое будущее двое тоже голых и пьяных вдрызг борцов за это самое будущее. Ни кавалеристы, ни их послушные кобылы так и не среагировали на грохот. Ничего не поняли. А когда им постарались объяснить ситуацию, при этом даже и не пытаясь удержаться от хохота, они возмутились по той причине, что здесь, оказывается, грубо нарушены их гражданские права, а кроме того, незаконно прервано важное идеологическое совещание. Это заявление и стало последней каплей для видавшего всякие виды спецназа. Володька сказал, что в помещении добрых полчаса стоял даже и не истерический хохот, а рев, которому трудно подыскать название для сравнения.